Обречённые души: Книга II. Паутина Интриг. Сергей Сергеевич Шипов

расстёгивая пуговицы на вороте рубашки. Служанка, стараясь не испытывать терпение королевы, как можно скорее помогла ей сменить наряд, затем расчесала её волосы и гребнем аккуратно скрепила их на затылке. Когда Фаретра приготовилась выходить, к ней в комнату зашёл капитан стражи – кудрявый блондин среднего роста с озорными серыми глазами и шрамом на левой щеке. Стальные латы с золотой окантовкой изливали ослепительный блеск в солнечных лучах, на наплечниках и наручах отливал чернотой рисунок в виде облиственных лоз. На плаще красовался восстающий коронованный золотой грифон.

      – Итак, вы готовы? – равнодушно спросил Рóвук, точно эта фраза звучала как утверждение, нежели вопрос.

      – Не будем тянуть время, – с нетерпением бросила Фаретра и направилась к выходу, но звонкий голос капитана остановил её.

      – Не забывайте, порядок есть порядок, – сказал глумливо стражник и покачал кандалами.

      – Что? – возмутилась королева, – да куда мне бежать отсюда?

      – Будьте так добры, руки, Ваше Величество, – настоял Ровук.

      Женщине ничего не оставалось, как повиноваться и терпеть выпавшее на её долю унижение.

      И вот, позвякивая оскорбительными цепями кандалов, в душный зал, переполненный суетливым недовольным людом, вслед за горделиво поднявшим голову капитаном стражи Ровуком вошла Фаретра. Лицо королевы выглядело каменным от усердно сдерживаемого возмущения, выдававшего себя только в сдвинутых бровях и напряжённых желваках. Глаза по-прежнему горели бесстрашием и уверенностью, а высоко поднятый волевой подбородок даже в обременяющем позоре цепей, придавал этой женщине величественный вид. В сторону Фаретры тут же начали оглядываться, кто-то с удивлением, кто-то с укором, некоторые с огорчением и сочувствием. На женщину указывали пальцем, кричали, а то и вовсе смело бросались проклятьями и осуждениями.

      Ровук подвёл обвиняемую к трибуне и снял сдавливавшие запястья кандалы. Вдова оглянулась. У дверей в охране стоял её сын Торальд, на чьём лице читалось смирение, смешанное с безразличием ко всему. Напротив – изогнутый, как вопросительный знак, седобородый лекарь. Над ним возвышался, задрав нос, напыщенный капитан стражи. По левую руку от него, с осторожностью хищника, беззаботно улыбался Кромат. За его спиной скрывалась скованная изводящими тревогами и сомнениями Флёр, а советник Бромар, потирая бородку, стоял подле неё и угрюмым предупреждающим взглядом руководил бурей чувств девушки.

      То ли от шума и гама, то ли от голода у Фаретры кружилась голова, мысли, словно сосульки, застывали в холодных чертогах сознания. А может, виной этому – растягиваемые в раздражительной ухмылке губы Кромата. Он будто нарочно улыбался в сторону королевы; надсмехался над её ущемлённой свободой и гордостью.

      Гомон и суета улеглась в тот момент, когда в залу вошёл статный темнобородый мужчина. Чёрные пружинки его волос бились о плечи в такт спешному шагу. Риза цвета вороного крыла чуть ли не стелилась по полу. Взгляд был