Лето Господне. Повести. Иван Шмелев

Мешков оставлял, простил, – вступается и Василь-Василич, – прибавку давал даже. Мартын не Мартын, а… не хуже альхитектора.

      Мартына я не знаю, но это кто-то особенный, Горкин сказал мне как-то: «Мартын… Такого и не будет больше, песенки пел топориком! У Господа теперь работает».

      – Суббота у нас завтра… Иверскую, Царицу Небесную принимаем. Когда назначено?

      Горкин кладет записочку:

      – Вот, прописано на бумажке. Монах сказывал – ожидайте Царицу Небесную в четыре… а то в пять, на зорьке. Как, говорит, управимся.

      – Хорошо. Помолимся – и начнем.

      – Как, не помолемшись! – говорит Горкин и смотрит в углу на образ. – Наше дело опасное. Сушкин летось не приглашал… какой пожар-то был! Помолемшись-то и робятам повеселей, духу-то послободней.

      – Двор прибрать, безобразия чтобы не было. Прошлый год, понесли Владычицу, мимо помойки!..

      – Вот это уж не доглядели, – смущенно говорит Горкин. – Она-Матушка, понятно, не обидится, а нехорошо. Тесинками обошьем помоечку. И лужу-то палубником, что ли, поприкрыть, больно велика. Народ летось под Ее-Матушку как повалился, – прямо те в лужу… все-то забрызгали. И монах бранился… чисто, говорит, свиньи какие!

      – От прихода для встречи Спаситель будет с Николай-Угодником. Ратников калачей чтобы не забыл ребятам, сколько у него хлеба забираем…

      – Калачи будут, обещал. И бараночник корзину баранок горячих посулил, для торжества. Много у него берут в деревню…

      – Которые понесут – поддевки чтобы почище, и с лица поприглядней.

      – Есть молодчики, и не табашники. Онтона Кудрявого возьму…

      – Будто и не годится подпускать Онтона-то?.. – вкрадчиво говорит Василь-Василич. – Баба к нему приехала из деревни… нескладно будто?..

      – А и вправду, что не годится. Да наберем-с, на полсотню хоть образов найдем. Нищим по грошику? Хорошо-с. Многие приходят из уважения. Песочком посорим, можжевелочкой, травки новой в Нескушном подкосим, под Владычицу-то подкинуть…

      – Ну, все. Пошлешь к Митреву в трактир… калачика бы горяченького с семгой, что ли… – потягиваясь, говорит отец. – Есть что-то захотелось, сто верст без малого отмахал.

      – Слушаю-с, – говорит Василь-Василич. – Уж и гирой вы!..

      Отец прихватывает меня за щеку, сажает на колени на диване. Пахнет от него лошадью и сеном.

      – Так – звездочки, говоришь? – спрашивает он, вглядываясь сквозь ширмочки. – Да, хорошие звездочки… А я, братец, барки какие ухватил в Подольске!.. Выростешь – все узнаешь. А сейчас мы с тобой калачика горяченького…

      И, раскачивая меня, он весело начинает петь:

      Калачи – горячи,

      На окошко мечи!

      Проезжали г. начи,

      Потаскали калачи.

      Прибег мальчик,

      Обжег пальчик,

      Побежал на базар,

      Никому не сказал.

      Одной бабушке сказал:

      Бабушка-бабушка,

      Ва-ри кутью —

      Поминать Кузьму!

      Двор и узнать нельзя; лужу накрыли рамой из шестиков,