Голец Тонмэй. Андрей Кривошапкин

до владений Горго. Снегу в тот год выпало много. По бездорожью редкий олень проторит дорогу. В пути несколько раз останавливались на ночь. У Ичээни упряжные олени всегда отличались силой и выносливостью. Благодаря им Ичээни с сыном благополучно доехали до стойбища Горго. Оленей у того в самом деле было много. За сотни километров до стойбища снег весь был растоптан тучными оленьими стадами. До стойбища Горго, расположенного в глубине дремучего леса на заснеженной поляне, доехали ближе к сумеркам. Еще издали путники заметили крупную сярму, иногда ламуты такое жилище называют чора-дю. Поодаль виднелись еще несколько илуму[30]. Над ними вился густой дым. У подножия горы был виден добротно построенный кораль – загон для домашних оленей. При виде невиданных раннее упряжных оленей залаяли повсюду собаки.

      Несколько рослых псов выбежали навстречу. В густеющем вечернем воздухе трудно определить их масти. Они дружелюбны к людям. Путники прямым ходом подъехали к чора-дю. Несколько ламутов из соседних илуму выбежали к гостям. Взяли у приехавших из рук вожжи, привязали оленей к дереву и освободили от лямок.

      Гости скинули меховые дохи на нарты и, стряхнув снег с торбазов, двинулись к входной двери чора-дю. Тут навстречу им выходит высокий согбенный ламут.

      – Ого, наконец-то! Чуяла моя душа, как вы подъезжаете. То-то вот уже несколько ночей мне плохо спалось. Но, поверьте, ничуть не волновался. Знал, едут издалека путники с добрыми намерениями. Чуял, чуял, что вы едете, – радовался хозяин, протягивая руки к Ичээни. Тот обеими ладонями снизу и сверху крепко пожал их. Это неписаный знак глубокого уважения у ламутов. По всему видно было, как обрадовался хозяин сярму неожиданному приезду сородичей. Старик Горго оказался высокорослым, сухощавым и подвижным. Велел забить сразу двух мангаев[31]. Соседи-ламуты быстро разделали туши. Хозяйка дома с дочерью занялись приготовлением пищи. Одновременно поили гостей горячим чаем с оленьим молоком.

      После долгого чаепития вспотевшие гости положили чашки вверх дном. Это означало, что больше чаю они не хотят.

      Будто увидев это, в чора-дю один за другим степенно зашли ламуты из соседних илуму… Они одеты в легкие кожаные тужурки мехом внутрь. На головах высокие меховые шапки-авун.

      – Познакомлю вас с моими детьми и сородичами, – говорит Горго, поправляя жирник на медной тарелке, на тусклом свете которого едва видно продолговатое лицо Горго. – Садитесь теснее, чтоб всем хватило места. Гирге, ты присядь поближе к гостям.

      Рослый долговязый молодой ламут пододвинулся к сидящему Тонмэю.

      – Это мой старший сын Гирге, – громко сказал хозяин сярму.

      – А за ним Боочи. Он моложе Гирге на полтора года.

      Гости глянули на Боочи. Тот на голову ниже Гирге. В отличие от старшего брата оказался шире в костях.

      – За ним третий сын Танмари… – улыбнулся Горго.

      Парень бледнолиц, тонок.

      Горго представил еще троих сыновей:

30

Илуму – конусообразный чум.

31

Мангай – упитанная оленья самка, которая не телилась.