Тревожное торжество. Валерий Пушной

у нее блуждала слабая улыбка. Как будто ее ночное приключение еще не закончилось. Валентин снова раздраженно спросил:

      – Тебе не стыдно?

      Нет, ей не было стыдно. Ведь она ничего не украла. Просто случилось то, что все равно когда-нибудь должно было произойти. Валентин не должен был идти на поводу у отца, не должен был жениться на ней. Он, конечно, неплохой человек и другая, может быть, с ним была бы счастлива, но ей нужен не такой.

      – Не такой, – прошептала она. И чтобы позлить его, спросила: – Ты что-то сказал?

      Валентин чувствовал, что все начинает рушиться, лопаться, как мыльный пузырь. И их семья, и надежды отцов на процветание бизнеса. Вот только сможет ли Юлия на этот раз устоять против воли отца? Вряд ли. Скорее, все останется как есть. Семья должна сохраниться. А он будет любить Юлию, какая бы она ни была. И надеяться, что сегодняшнее происшествие постепенно выветрится из их памяти. Жизнь длинная, она перемалывает и не такие события.

      Валентин посмотрел на Юлию уже другими глазами, он простил ее и отозвался на ее вопрос:

      – Да нет, ничего.

      Юлия поморщилась, она не нуждалась в его прощении. Ей ничего не хотелось забывать. Ей претила безвольность мужа сейчас.

      Между тем Валентин не был слабохарактерным человеком, из какого можно лепить все что угодно. Он был молод и здоров, хорошо сложен. Черные глаза, длинные ресницы, прямой нос. На него западали многие девушки. Но его словно замкнуло на одной Юлии. Что в ней было особенного, он не мог объяснить. Она для него вся была особенная.

      Валентин, не оборачиваясь, заговорил тоном, будто ничего не случилось:

      – Куда поедем? – спросил он, как сутки назад, когда ничто не предвещало ночных событий.

      Юлия пожала плечами, она не знала, куда ей нужно сейчас ехать, вовсе не думала об этом. Тогда муж добавил:

      – Целый день впереди, не дома же сидеть. – Он давал ей понять, что отрезал, как ножом, ночное происшествие и не хочет никогда впредь вспоминать о нем.

      Чего в этом было больше, благородства или толстовства? Юлия не поняла. Хотя наверняка знала, что родители попросту назвали бы сына тряпкой и слюнтяем. Теперь она должна была или принять, или отторгнуть его жертву. Впервые Юлия осознала, каким тяжким грузом у нее на душе лежала его жертвенная любовь к ней. Увы, но чужая любовь может не только окрылять, она может угнетать и разрушать.

      – У меня есть предложение, – продолжил Валентин, – если ты не возражаешь, поедем куда глядят глаза.

      Юлия продолжительно посмотрев на затылок мужа:

      – От себя не убежишь, Валентин.

      – Не надо больше об этом, – попросил он. – Прости, что я был груб с тобой. На меня что-то нашло.

      Юлия усмехнулась:

      – Странно было бы, если б не нашло.

      Валентин понял ее усмешку. И с отчаянной грустью выплеснул:

      – Я не хочу потерять тебя. Я тебя никому не отдам!

      Юлия покачала головой. Ей это не понравилось. Это было не по-мужски. Такого мужа ей не за что было любить, даже уважать. Она холодно проговорила:

      – Отдам,