Таинственные расследования Салли Локхарт. Тень «Полярной звезды». Филип Пулман

электродермографом уселся по одну сторону от миссис Бадд. Джим собирался улизнуть, но сильная, унизанная кольцами рука схватила его и заставила сесть на стул по другую сторону от миссис Бадд.

      – Свет, миссис Уилкокс, если вас не затруднит, – скомандовал мистер Хамфрис, и хозяйка один за другим прикрутила рожки, после чего скромно заняла свое место.

      Комнату озаряло лишь слабое мерцание.

      – Вы видите свой прибор, доктор Сэмпл? – в полной тишине осведомился призрачный голос.

      – Превосходно вижу, спасибо. Игла покрыта светящейся краской. Мы готовы, миссис Бадд.

      – Спасибо, милый, – безмятежно отозвалась та. – Леди и джентльмены, соединим наши руки.

      Вложив на ощупь свою руку в руку соседа, все положили ладони на край стола. Круг замкнулся. Фредерик уставился на свой ящик. Его правая рука оказалась в плену теплой и влажной ладони миссис Бадд; левая сжимала костлявые пальчики бледной молодой особы.

      Наступила полная тишина.

      Через минуту миссис Бадд прерывисто вздохнула и уронила голову вперед – казалось, она задремала. Но вдруг очнулась и заговорила… мужским голосом:

      – Элла! Элла, моя дорогая!

      Тембр был богатый и сочный. Многие почувствовали, как волосы у них встают дыбом. Миссис Джеймисон Уилкокс подскочила и слабым голосом спросила:

      – Чарльз?.. О, Чарльз, это ты?

      – Конечно, моя милая, – ответил голос, очевидно и несомненно мужской. Ни одна женщина не сумела бы изобразить такое… звучание, в котором слышались, как минимум, шестьдесят семь лет портвейна, сыра и изюма.

      – Элла, дорогая, хотя завеса и разделила нас, но пусть не остынет наша любовь.

      – Ах, никогда, Чарльз, никогда!

      – Я с тобой ночью и днем, возлюбленная. Скажи Филкинсу в лавке, чтобы как следует смотрел за сыром.

      – Смотрел за сыром… Хорошо.

      – И за нашим мальчиком, Виктором, присматривай. Боюсь, он стал водиться с дурной компанией.

      – О, боже, Чарльз, я…

      – Не бойся, Элла. Свет благодати уже сияет, златые земли манят меня… время уходить. Помни о сыре, Элла. Филкинс недостаточно аккуратно складывает салфетки. Ну, я пошел… То есть, я удаляюсь…

      – О, Чарльз! О, Чарльз! Прощай, любовь моя!

      Последовал вздох, и дух бакалейщика покинул земную юдоль. Миссис Бадд затрясла головой, словно чтобы прочистить мозги. Миссис Джеймисон Уилкокс сдержанно рыдала в носовой платок с траурной каймой. Через некоторое время круг был восстановлен.

      Фредерик огляделся. В полумраке лиц было не разглядеть, но атмосфера определенно изменилась: собравшиеся чувствовали возбуждение, напряжение нарастало. Публика была готова ко всему. А эта миссис Бадд очень даже недурна. Ясное дело, что притворяется, но Фредерик пришел сюда не за тем, чтобы слушать разговоры покойных лавочников о сыре…

      Вот тут все и произошло.

      Миссис Бадд вдруг содрогнулась и тихо заговорила низким голосом – на этот раз своим, но полным ужаса.

      – Искра, –