Феномен зяблика. Олег Денисов

ингредиентов. Открыл баночку с солью. Снова воткнул штепсель в розетку и началось! Пропорции я установил заранее. Стакан молока – два яйца, венчик; стакан молока – два яйца, венчик; стакан молока – два яйца, венчик. И так до тех пор, пока яйца не закончились. Соль по вкусу, последние обороты венчиком, и я выливаю чуть желтоватую массу на разогретую сковороду. И тут же отключаю плитку от розетки. Секунд через 30-40 снова включаю плитку, слегка помешиваю содержимое, и снова отключаю плитку. Когда почувствовал, что содержимое густеет, накрываю сковородку крышкой и больше не вмешиваюсь в процесс. Но секс штепселя с розеткой продолжается до самого конца – я слежу за ними как последний извращенец. И вот я кончаю! В последний раз разъединяю органы электрической любви и, напевая: «Любовь идет по проводам», не торопясь нарезаю батон. Торопиться некуда, уже ничего не убежит и не подгорит. Чудо свершилось, только ему надо немного остыть.

      Когда содержимое первой транспортной ложки сходит на берег, и нежная невесомая масса касается языка – вкусовые сосочки заходятся в экстазе. Я осознаю целую вечность, и еще один день, бесконечный день. И этот день мой.

      Глава 4. Мари и Хуан

      Ночь выдалась тоже бесконечной – трупаки всю ночь тянулись ко мне и пытались догрызть, но мне было уже почти все равно. Я вскочил «с первыми лучами солнца» (правда, лучей еще не было, лишь слегка забрезжило) и только поэтому, видимо, я уцелел. Я пообещал себе больше никогда не ложиться спать!

      Остатки холодного омлета и конец вчерашнего батона составили мой завтрак. Оставив на столе лишнюю сотку для бабы Вари, я тихонечко прикрыл дом и вышел вон.

      Сначала я решил спуститься к реке, чтобы сориентироваться на местности. Почти у самого берега стояла обгоревшая деревянная церковь. Она была совсем не похожа на городские церкви, которые я привык видеть, или на церкви с репродукций. Это был великий хендмэйд строителей уже ушедших от нас и забытых в темноте времени. Разглядывая обугленные стропила трёхъярусной конструкции, издалека напоминавшей сторожевую башню кремля, я испытывал благоговение перед их умением созидать. Я почел бы за честь только подержаться за широкую ладонь такого мастера. В сооружении не было плавных линий или изящества тонких деталей. Наоборот, все было грубо, топорно, угловато и на века. Строили, как дышали – без чертежа. Только замысел на песке.

      Из-за угла вырулил прямо на меня какой-то старикашка.

      – Эй, сынок, табачку не найдется?

      – Нет, батя, не найдется. Не курю, – ответил я достаточно грубо, смущенный тем, что был застукан за интимным занятием ощупывания древней постройки.

      – Ну, я тогда закурю, – старик присел в проеме церкви. Достал полоску газетной бумаги, оторвал от неё квадратик и свернул кулек для конфет куклы Барби. Наполнив его зеленой травкой из жестяной баночки, он закурил.

      С первым облачком дыма я приготовился втянуть запах махорки, который нравился в детстве, но запах меня разочаровал.

      – Махра, –