На перекрестье дорог, на перепутье времен. Книга первая: В ИМПЕРИИ ОСМАНОВ. Галина Тер-Микаэлян

я мало, что знаю, из Египта плохо доходят новости. Крестный, – он заколебался, – я только что вернулся, у меня не было времени подготовиться к исповеди. Но мне тяжело, я хотел бы исповедоваться в грехе, что камнем лежит на душе моей.

      Галуст слушал его сбивчивое признание с непроницаемым лицом.

      – Не подобает исповеднику задавать подобный вопрос, – сказал он, когда Нерсес закончил, – но я тебе все равно, что отец. И сейчас твой отец тебя спрашивает: в своем ли ты уме, сын мой?

      – Я… – растерявшись от неожиданности, Нерсес побагровел, – я действительно был тогда постыдно пьян и плохо понимал, что делаю. Эта женщина…. Подозреваю, Манук Мирзоян специально прислал ее ко мне в комнату. Но с тех пор, как я протрезвел, стыд жжет меня день и ночь.

      Галуст посмотрел на него с откровенной досадой.

      – Да не про то я! Служителю церкви, как и другим мужчинам, дозволяется за столом насладиться соком виноградной лозы. Я спросил, в своем ли ты уме, что так терзаешься из-за этого небольшого приключения? Тебе почти тридцать лет, сын мой, не думал я, что ты наивен, как дитя. Полагал, ты знаешь, что многие служители церкви время от времени совершают то, что ты счел смертным грехом.

      Нерсес растерянно воззрился на него, не зная, что сказать.

      – Србазан хайр, но… но ведь восемь лет назад в Смирне, когда мы говорили… Как я понял, ты желал, чтобы все мои помыслы были отданы служению церкви.

      Галуст слегка смутился.

      – Я и теперь так считаю, – поспешно возразил он, – но одно дело связать свою жизнь с женщиной, позабыв о великих делах, для которых создан, другое… гм… трудно всецело посвящать себя служению делам Всевышнего, если тело постоянно изнывает от желания. Когда голод становится невыносимым, его лучше утолить. Не смотри на меня так!

      – Прошу прощения, Србазан хайр, – Нерсес опустил глаза.

      – Думаешь, я не терзался сомнениями? – волнуясь, говорил Галуст. – Думаешь, не спрашивал себя: «Галуст, а дал ли тебе всемогущий Бог право мешать счастью крестного сына твоего и дочери тер Джалала?» Я интересовался и ее судьбой, не только твоей. Анаит вышла замуж, ее муж служит в одном из приходов Карса. Багдасар получил блестящее образование, и наша церковь рада была бы видеть его в рядах своих священников, но Анаит до сих пор носит красную шаль.

      – У нее нет сыновей? – не поднимая глаз, тихо спросил Нерсес.

      – За семь лет она родила трех девочек, возможно, вообще больше не сможет иметь детей. Не имея сына, Багдасар не будет рукоположен и миропомазан. Повторю то, что говорил когда-то: плохо зависеть от женщины, сын мой. Я радовался, что ты не связал себя узами брака, однако до сегодняшнего нашего разговора не думал, что ты совершенно отказался от того, что… гм… иногда дозволительно и…

      Совершенно запутавшись, Галуст растерянно умолк. Нерсес продолжал смотреть в пол и ответил не сразу:

      – Служить Богу может каждый, чьи помыслы чисты, а жить в тиши…. Что ж, порой и мне