РЕФОРМЫ: за чей счёт банкет?. Николай Александрович Петров

время пресса и вообще СМИ много пишут о стрессоустойчивости российской экономики, но, наблюдая жизнь вокруг себя и просматривая кое-что из статистики, я вижу, что до оптимизма нашей экономике еще далеко. Чтобы объективно оценить перспективы, абстрагируемся от некоторых факторов субъективного характера. Например, смена лидеров может резко поменять вектор развития в худшую или лучшую сторону, поэтому утверждать что-либо, имея опыт 90-х годов, – это слишком самонадеянно. А принимать тупиковую ситуацию, когда механизм не работает, за стрессоустойчивость, – значит демонстрировать свою некомпетентность. Либеральный подход к профессиональной подготовке и расстановке кадров, как показывает жизнь, усугубляет ситуацию. Кроме того, к некоторой дезориентации при принятии управленческих решений может привести отсутствие объективной информации. Когда цифры «греют душу», и никто не задает неудобных вопросов, складывается идиллическая картина, что всё хорошо. А сложил цифры, сопоставил – всё плохо. Я попытался сравнить рост ВВП с темпами роста факторов, на него влияющих, и увидел, что «пазлы» не сходятся. Более того, увидел, что стресс в экономике – это фактор, на который всё ещё положительно отзывается наш российский бизнес, для него это – благо: больше безработных – дешевле рабочая сила, сочувствие фискальных органов, которое проявляется в снижении экспортных пошлин и вместе с тем рост цен, а с ним и рост доходов. Рост частных состояний 10% самых богатых и бегство долларов за границу (2014 г. – отток 151 млрд. $ странным образом совпадает с максимальным ростом рублёвой денежной массы относительно темпов роста ВВП) – тому свидетельство. Такая стрессоустойчивость.

      Известно, что за период с 2009 г. по 2014 г. номинальный ВВП вырос с 38807,2млрд.р. до 70975,6 млрд.р. (в обновленной версии Росстата было уже 71406,4 млрд. руб., потом оказалось – 77945,1 млрд. руб. – только успевай исправлять таблицы, но принципиального значения это для нашего анализа не имеет). Итак, смотрим, как рос ВВП:

      (Росстат. Макроэкономические показатели.)

      Констатируем следующее: рост реального ВВП отстал от роста номинального на 10%. При этом индекс-дефлятор вырос на 64% (Росстат). Логично предположить, что реальный ВВП, если следовать расчетной формуле, в 2009 г. должен был составить 47–48 млрд. руб. (77945,1/1,64). Арифметика Росстата не сходится. Впрочем, не удивлюсь, если цифры все уже поменялись.

      Обратимся к индексам потребительских среднегодовых цен (в % к предыдущему году):

      Здесь мы видим, что цены на потребительские товары и услуги за период с начала 2009 г. до конца 2014 г. выросли на 46,06%. На наш обывательский взгляд индекс роста потребительских цен (ИПЦ) может незначительно отличаться (в большую сторону) от индекса – дефлятора, а он ниже почти на 20%. Причем, если ИПЦ учитывает (в отличие от дефлятора) импортные цены (которые растут соответственно росту курса доллара, а это плюс 21%), то логично предположить, что ИПЦ должен быть выше на 20%, чем индекс – дефлятор. В нашем случае всё наоборот. Смотрим денежную массу