Собрание повестей и рассказов в одном томе. Борис Васильев

Тихо: немец рядом.

      Снаружи было душно, отчетливо доносился сладковатый трупный запах, и пересохшее горло все время сжимали судорожные рвотные спазмы. Плужников старался дышать ртом.

      Повсюду слышались немецкие голоса, стук ломов и кирок: саперы проламывали проходы в стенах, подводили фугасы. Пришлось долго ползти по обломкам, замирая при каждом вылете ракеты.

      В глубокой яме, куда наконец ввалились они, нестерпимо воняло: на дне лежали вспухшие на трехдневной жаре, развороченные взрывами трупы. Но здесь можно было передохнуть, оглядеться и решить, что делать дальше.

      – Обратно в костел надо, – горячо убеждал Сальников. – Там стены – ого! А водичку я достану. Под носом проползу, а достану.

      – Костел – мышеловка, – упрямился пограничник. – Немцы по ночам до стен добираются, окружат и – хана. Надо в подвалы: там народу побольше.

      – А водички поменьше! Ты день в воронке дрых, я там сидел: раненым по столовой ложке водички отпускают, как лекарство. А здоровые лапу сосут. А я без водички…

      Плужников слушал эти пререкания, думая о другом. Весь день они пролежали в двух шагах от немцев, и он собственными глазами увидел, что противник действительно изменил тактику. Саперы упорно долбили стены, закладывали фугасы, подрывали перекрытия. Немцы грызли оборону, как крысы: об этом следовало доложить немедленно. Он поделился этими соображениями с бойцами. Сальников сразу заскучал:

      – Мое дело маленькое.

      – Как бы свои не подстрелили, – озабоченно сказал Денищик. – Напоремся в темноте. А крикнуть – немцы минами забросают.

      – Надо через казарму, – сказал Плужников. – Не могут же все подвалы быть изолированными.

      – Еле уползли, теперь – обратно, – недовольно ворчал Сальников. – Лучше в костел, товарищ лейтенант.

      – Завтра в костел, – сказал Плужников. – Надо сперва саперов пугнуть.

      – Это мысль, лейтенант, – поддержал пограничник. – Шуранем немчуру и – к своим.

      Но шурануть саперов не удалось. Под Плужниковым осыпались кирпичи, когда он вскочил: подвела задетая осколком нога. Он упал, и тут же прицельная очередь автомата разнесла кирпич возле его головы.

      Им так и не удалось прорваться к своим, но все же они перебежали к кольцевым казармам на берегу Мухавца. Этот участок казался вымершим, в оконных проемах не было видно ни своих, ни чужих. Но раздумывать было некогда, и они вскочили в ближайший черный пролом подвала. Вскочили, прижались к стенам: немецкие сапоги протопали поверху.

      – Долго совещались, – сказал Денищик, когда все стихло.

      Никто не успел ответить. В темноте клацнул затвор, и хриплый голос спросил:

      – Кто? Стреляю!

      – Свои! – громко сказал Плужников. – Кто тут?

      – Свои? – из темноты говорили с трудом, в паузах слышалось тяжелое дыхание. – Откуда?

      – С улицы, – резко сказал Денищик. – Нашел время допрашивать: немцы наверху. Ты где тут?

      – Не подходить, стреляю! Сколько вас?

      – Вот