Собрание повестей и рассказов в одном томе. Борис Васильев

достаточно, потому что в Бресте открыли и музыкальную школу, и музыкальное училище. И это очень и очень правильно. Говорят, что мы, евреи, музыкальный народ. Да, мы – такой народ; станешь музыкальным, если сотни лет прислушиваешься, по какой улице топают солдатские сапоги и не ваша ли дочь зовет на помощь в соседнем переулке. Нет, нет, я не хочу гневить бога: кажется, нам повезло. Кажется, дождички действительно пошли по четвергам, и евреи вдруг почувствовали себя людьми. Ах, как это прекрасно: чувствовать себя людьми! А еврейские спины никак не хотят разгибаться, а еврейские глаза никак не хотят хохотать – ужасно! Ужасно, когда маленькие дети рождаются с печальными глазами. Помните, я играл вам Мендельсона? Он говорит как раз об этом: о детских глазах, в которых всегда печаль. Это нельзя объяснить словами, это можно рассказать только скрипкой…

      Вспыхнули уличные фонари, отсветы станции, редкие окна в домах.

      – Наверно, была авария, – сказал Коля. – А сейчас починили.

      – А вот и пан Глузняк. Добрый вечер, пан Глузняк! Как заработок?

      – Какой заработок в городе Бресте, пан Свицкий? В этом городе все берегут свое здоровье и ходят только пешком…

      Мужчины заговорили на неизвестном языке, а Коля оказался возле извозчичьей пролетки. В пролетке кто-то сидел, но свет далекого фонаря сглаживал очертания, и Коля не мог понять, кто же это сидит.

      – Миррочка, деточка, познакомься с товарищем командиром.

      Смутная фигура в пролетке неуклюже шевельнулась. Коля поспешно закивал, представился:

      – Лейтенант Плужников. Николай.

      – Товарищ командир впервые в нашем городе. Будь доброй хозяйкой, девочка, и покажи что-нибудь гостю.

      – Покажем, – сказал извозчик. – Ночь сегодня добрая, и спешить нам некуда. Счастливых снов, пан Свицкий.

      – Веселых поездок, пан Глузняк. – Свицкий протянул Коле цепкую длиннопалую руку: – До свидания, товарищ командир. Мы обязательно увидимся еще с вами, правда?

      – Обязательно, товарищ Свицкий. Спасибо вам.

      – Коли ласка. Миррочка, деточка, загляни завтра к нам.

      – Хорошо. – Голос прозвучал робко и растерянно.

      Дрожкач поставил чемодан в пролетку, полез на козлы. Коля еще раз кивнул Свицкому, встал на ступеньку: девичья фигура окончательно вжалась в угол. Он сел, утонув в пружинах, и пролетка тронулась, покачиваясь на брусчатой мостовой. Коля хотел помахать скрипачу, но сиденье было низким, борта высокими, горизонт перекрыт широкой спиной извозчика.

      – Куда же мы? – тихо спросила вдруг девушка из угла.

      – Тебя просили что-нибудь показать гостю? – не оборачиваясь, спросил дрожкач. – Ну, а что можно показать гостю в нашем, я извиняюсь, городе Брест-Литовске? Крепость? Таки он в нее едет. Канал? Таки он его увидит завтра при свете. А что еще есть в городе Брест-Литовске?

      – Он, наверно, старинный? – как можно увесистее спросил Коля.

      – Ну, если судить по количеству евреев, то он ровесник Иерусалима (в углу робко пискнули от смеха). Вот Миррочке весело, и она смеется.