Собрание повестей и рассказов в одном томе. Борис Васильев

кивнул. Потом сказал:

      – Мешков наших нет. Ни мешков, ни винтовок. Либо с собой унесли, либо спрятали где.

      – Женя сразу… умерла?

      – Сразу, – сказал он, и она почувствовала, что сказал он неправду. – Они ушли. За взрывчаткой, видно… – Он поймал ее тусклый, все понимающий взгляд, выкрикнул вдруг: – Не победили они нас, понимаешь? Я еще живой, меня еще повалить надо!..

      Он замолчал, стиснув зубы. Закачался, баюкая раненую руку.

      – Болит?

      – Здесь у меня болит. – Он ткнул в грудь. – Здесь свербит, Рита. Так свербит!.. Положил ведь я вас, всех пятерых положил, а за что? За десяток фрицев?

      – Ну, зачем так… Все же понятно, война.

      – Пока война, понятно. А потом, когда мир будет? Будет понятно, почему вам умирать приходилось? Почему я фрицев этих дальше не пустил, почему такое решение принял? Что ответить, когда спросят: что ж это вы, мужики, мам наших от пуль защитить не могли? Что ж это вы со смертью их оженили, а сами целенькие? Дорогу Кировскую берегли да Беломорский канал? Да там ведь тоже, поди, охрана, там ведь людишек куда больше, чем пятеро девчат да старшина с наганом…

      – Не надо, – тихо сказала она. – Родина ведь не с каналов начинается. Совсем не оттуда. А мы ее защищали. Сначала ее, а уж потом – канал.

      – Да… – Васков тяжело вздохнул, помолчал. – Ты полежи покуда, я вокруг погляжу. А то наткнутся – и концы нам. – Он достал наган, зачем-то старательно обтер его рукавом. – Возьми. Два патрона, правда, осталось, но все-таки спокойнее с ним.

      – Погоди. – Рита глядела куда-то мимо его лица, в перекрытое ветвями небо. – Помнишь, на немцев я у разъезда наткнулась? Я тогда к маме в город бегала. Сыночек у меня там, три годика. Аликом зовут, Альбертом. Мама больна очень, долго не проживет, а отец мой без вести пропал.

      – Не тревожься, Рита. Понял я все.

      – Спасибо тебе. – Она улыбнулась бесцветными губами. – Просьбу мою последнюю выполнишь?

      – Нет, – сказал он.

      – Бессмысленно, все равно ведь умру. Только намучаюсь.

      – Я разведку произведу и вернусь. К ночи до своих доберемся.

      – Поцелуй меня, – вдруг сказала она.

      Он неуклюже наклонился, неуклюже ткнулся губами в лоб.

      – Колючий… – еле слышно вздохнула она, закрывая глаза. – Иди. Завали меня ветками и иди.

      По серым, проваленным щекам ее медленно ползли слезы. Федот Евграфыч тихо поднялся, аккуратно прикрыл Риту еловыми лапами и быстро зашагал к речке. Навстречу немцам.

      В кармане тяжело покачивалась бесполезная граната. Единственное его оружие…

      Он скорее почувствовал, чем расслышал этот слабый, утонувший в ветвях выстрел. Замер, вслушиваясь в лесную тишину, а потом, еще боясь поверить, побежал назад, к огромной вывороченной ели.

      Рита выстрелила в висок, и крови почти не было. Синие порошинки густо окаймляли пулевое отверстие, и Васков почему-то особенно долго всматривался в них. Потом отнес Риту в сторону и начал рыть яму в том месте, где она до этого