ГИПЕРБОЛА ЖИТИЯ. Владимир Анатольевич Маталасов

размышлял куда бы его приткнуть. Не выбрасывать же.

      Садоводы-любители занялись обсуждением садоводческих проблем. Кеша грустил. Сидор думал. Иван Абрамыч с Манюней потягивали пиво, созерцали окружающую обстановку и невольно вслушивались в разговор садоводов-любителей.

      – Вот вы всё тут судачите о севообороте, про сельхознавоз, об урожае… Как всё это совместить так, чтобы пользы было больше? – вмешался в их беседу Иван Абрамыч. – Конечно, всё это хорошо, но – не ново. Вот есть у меня один хороший знакомый – доктор биологических наук, профессор Маслёнкин. Большой учёный, скажу я вам, больше некуда. Неординарная личность. У него ещё одно любимое изречение есть: «В нашем деле главное что? Не делать резких движений. Они должны быть плавными и изящными, как у белого лебедя на Чистых прудах». И чем – как вы думаете, – занимается он в часы досуга? Век не догадаетесь.

      – Ну не томи, Абрамыч! – после недолгого молчания, проведённого в долгих раздумьях, выдал на-гора Манюня.

      – Ладно, так уж и быть, скажу. Только под большим секретом. Смотрите же мне, не вздумайте проболтаться кому-нибудь.

      – Пардон, уважаемый, пардон! Разве что под столом, – заплетающимся языком поспешил заверить Кеша.

      – Ну-у! – повисло разноголосицей в воздухе. – За кого вы нас принимаете, Иван Абрамыч?!

      – Смотрите же мне! – Он погрозил сообществу скрюченным пальцем. – Так вот. В часы досуга, то есть в свободное от работы время, этот почтенный гражданин, и порядочный семьянин, декан факультета есть ни кто иной, как рядовой карманник и обыкновенный картёжный шулер средней руки.

      Окружение невольно прыснуло со смеху. Кеша смеялся дольше всех, аж с прихрюкиванием, чем ещё больше раззадорил и рассмешил публику.

      – Не верите, и не надо! – обиделся Иван Абрамыч. – Я думал поведать собравшимся об его изобретении мирового значения в области выращивания сельскохозяйственных культур, а вы ржёте как хряк с мерином. Тьфу! Противно смотреть и слушать. Пошли, Манюня. Нам здесь, тем более в этой компании, делать больше нечего. Да к тому же мы с тобой сегодня порядочно поизрасходовались.

      – Да не серчай ты, Абрамыч. Не принимай близко к сердцу убогость нашу серую и неграмотность. Что с нас возьмёшь? – попытался успокоить его один из садоводов-любителей.. – Ты лучше расскажи в чём вся соль изобретения, а за нами не пропадёт.

      Садовод Пыжиков заказал ещё по две порции пива на всю честную компанию, извлёк из внутреннего кармана пиджака поллитровку, разлил в маленькие пластмассовые чашечки из-под кофе и, несколько осоловевший, обратился к Бабэльмандебскому:

      – С вашего позволения, голубчик, разрешите я вас троекратно…

      – Извольте! – молвил тот, подставляя испрашивающему поочерёдно обе щеки, а затем уж и темечко.

      – Премного благодарен! – Пыжиков икнул, родив затяжную отрыжку. – Слушаем тебя внимательно, голубь ты наш сизокрылый. Ну, давай, выкладывай, что там такого особенного изобрёл твой приятель.

      – А