Пробуждение. Игорь Михалков

сдался?

      – Пусти, Михалыч, – попросил Ветров, добавив веско: – С меня причитается.

      – Ищи другого дурака, – не согласился Михалыч. – Мне моя работа еще не надоела.

      Стекло поехало вверх, отсекая просьбы Романа от слуха старшего по машине. И кой черт занес представителя бизнеса в кабину, где полагалось находиться командиру?

      Фирмачи достали. Раньше, когда тыловики были своими, на них хоть можно было найти управу – в лице командира. Сейчас же «штатские» как бы образовали свое государство в государстве и вели себя, будто они и являлись хозяевами в части.

      Во всяком случае, в отличие от солдат и офицеров, деньги они явно наваривали немалые, представляя порою такие счета – хоть волком вой.

      – Старый черт! – ругнулся парень.

      Он рывком развернул мотоцикл и крутым виражом подъехал к закрытому тенту.

      – Хлопцы! Возьмите меня!

      Тент не шевельнулся, но Роман почувствовал, что его рассматривают через щелочку в прорезиненной ткани.

      – Батя Остап, помилуйте! – шутливо попросил мотоциклист, двигаясь следом за грузовиком. – Бес попутал, ну!.. Сам не заметил, что мобильник не работает. Каюсь! Ну, пустите же, братцы!

      Тент распахнулся так резко, что Роман от неожиданности охнул. Парня ухватили за шиворот и за плечи целых три пары рук. Еще трое солдат подхватили бесхозно катившийся мотоцикл. С натугой крякнули и взвалили машину в кузов. Кто-то выключил зажигание; заднее колесо «Сузуки», с силой рассекавшее воздух, будто бензопила, остановилось.

      Идущий позади грузовик насмешливо продудел несколько раз. Водитель что-то крикнул, но его не расслышали.

      Опоздавший свалился на пол. Мотоцикл жалобно звякнул, падая рядом. Кто-то сорвал с Ветрова шлем и отбросил его к мотоциклу.

      Прямо перед собой Роман увидел суровое лицо своего командира.

      – Товарищ майор… Батя… – прохрипел Роман. – Простите, ради бога!

      – Бога он зовет, – хмуро сказал высокий черноволосый мужчина, одетый в стандартный камуфляж с полевыми майорскими погонами. Почти в каждом его слове чувствовался украинский акцент. – Получен приказ, а его нет, и на связь он не выходит. Тебе что, погоны надоели?

      – Никак нет! – твердо ответил Ветров. – Погоны мне не надоели. Разрешите доложить! Срок увольнительной истекает ровно в двенадцать по московскому. Моя вина лишь в том, что не заметил – мобильник оказался отключен.

      – И про казарменное положение забыл, – сурово напомнил майор. – Я тебя отпустил, как человека. А если бы не успел?

      Чувствовалось: если бы не офицерская этика, сказано было бы столько!..

      Роман смотрел на командира твердо. Полностью признавая вину и готовый понести за нее наказание. Остап Свистюк, он же Батя, он же – отец и командир отряда специального назначения, медленно покачивал на уровне пояса кулаком. Словно намеревался «съездить» непутевому подчиненному. Приподнял левый краешек верхней губы, цыкнул зубом. Нахмурился. В сердцах сплюнул себе под ноги и отвернулся. Только буркнул:

      – Автомат