Две сестры и Кандинский. Владимир Маканин

Но Ольга трусит и откладывает гадание:

      – Нет, Инночка. Не хочу… Записи громкоголосы. Боюсь его разбудить.

      – Кандинского?

      Тихая ночная шутка. Сестры тихо смеются.

      Техническая изюминка.

      Развешанные на стенах К-студии репродукции известных картин В. В. Кандинского снабжены краткими магнитофонными записями – нацель пульт, нажми кнопку, и востребованная тобой (или напротив – тобой не жданная, выкрик оракула) картина, высветившись, «заговорит».

      Не бог весть, но эффектно.

      Как правило, «заговорит» картина цитатой из статей, из книг Кандинского, из интервью.

      Надо бы и ей сколько-то поспать, хотя бы поваляться. Ольга осторожно взбивает прохладную подушку на своей стороне постели.

      Всматривается в спящего Артема.

      Так бывает, что женщина своего мужчину может близко рассмотреть вдруг – в серенькое предутро. А затем его слишком заторопят, заспешат, затолкают, задергают, заговорят глупостями. Лица мужчины ей уже не увидеть, не разглядеть, бедолагу потащило быстрой водой… горной грохочущей водой!.. да и женщину с ним вместе! оба барахтаются!

      Ее чувству нужен внятный простор.

      Ольга пытается уяснить, что больше всего ее привлекло в Артеме. Его глаза? И да и нет… Его голос, голос, вот оно!.. Его хрипотца. Эта откровенная терпкая… волнующая хрипотца хранит, прикрывает Артема как богатой ширмой. Голос! Тембр…

      О чем бы ни говорил – живое волшебство.

      Я и впрямь влюблена без меры, размышляет Ольга. А голос – да. Голос чуть ли не главный дар, которым наделила Артема природа. Я могла бы слушать его хрипотцу до бесконечности… Но ведь я оберегаю сон. Спи, милый… Спи, Артем… До луча. До легкости дня.

      Женщина, как оказывается, – это две в одной.

      Одна женщина (это я! каждую минуту начеку, – недоверчивая и отчасти даже озленная (предыдущими промахами по жизни). Настороженно следящая за каждым жестом и шагом мужчины… этого непредсказуемого существа. Враждебен едва ли не всякий… Даже самый обмякший и интеллигентный… Даже самый-рассамый тупой добряк!

      А вторая?

      Вторая женщина (это ведь тоже я!) старается срастись с мужчиной. И прежде всего – научиться болеть ему в отзвук! Женщина как вмонтированное болевое эхо. Вот и всё! Вот залог успеха… Мне больно, когда больно тебе.

      Даже очень счастливые в любви женщины рассказывают, что эта наша раздвоенность, эта двуликость, эта забавная разность женского двоечувствия обнаруживается у каждой из нас.

      У каждой!

      – Оля… Оля!.. Иди ко мне… Что? Уже утро?

      Артем на миг проснулся, берет ее ласковую руку, пытается притянуть к себе.

      Ольга высвободилась. Сидит в шаге от него.

      – Оля!

      Он тянул к ней руку, а Ольга виновато заклинала себя:

      «Я не должна… Не должна еще раз… Это будет ошибка… Слабость одной минуты».

      И снова заклинала:

      «Слабость одной минуты. Я боюсь его мужской воли. Я боюсь постельной зависимости. Я знаю, слышала, что это такое…»

      – Оля!

      «Он засыпает. Вот и пусть…