Две сестры и Кандинский. Владимир Маканин

это как редкое блюдо!.. Кушай, дорогая!.. Кушай!.. Я так за тебя рада, Оля! И прошу тебя, ни о чем не думай – нырни к нему в постель, вот тебе то самое… твое… Тихое и нескучное!

      – Я только что там была.

      – А еще разок?!

      – Ему надо отдохнуть. Знаешь. Волнуюсь… Когда-нибудь будем гордиться… Жили в одно время с Артемом Константой.

      – Скажи – а почему с утра?.. Утренний необъявленный митинг?!. Что за дела? Что за времена!

      – Когда-нибудь будем гордиться. Мы в эти времена жили!

* * *

      Артем в постели – он, кажется, уже в другом, но тоже тревожном сне. Он уже не пересчитывает голосовавших. Вдруг бормочет:

      – Пейзажик. Пейзажик…

      Ольга успокаивает – подсела к спящему, зажав плечом телефонную трубку.

      Но Артем не унимается:

      – Лошадка. Почему избушка так покосилась?.. Больше! Больше ярких деревенских красок. Какая серость!..

      Спящий, он задышал ровней. Но тут же опять заработала его что-то ищущая, роющая память:

      – Пейзажик… Совсем небольшой… Снег, снег. Много снега! И лошадка вся… вся в снегу…

      Инна тоже слышит выкрики и зовет по телефону:

      – Оля! Оля!.. Это он опять? Во сне?

      – Да. Лепечет что-то… Не знаю, как понять! Вчера он так пылко говорил про абстрактную живопись. Про гений Кандинского. А сегодня в голове у него застрял какой-то вылизанный кич! зимняя картинка! Еще и с лошадью, запряженной в сани…

      – Народный вкус. Он и во сне завоевывает толпу.

      – Тебе смешно… Да, я искусствовед. Да, популяризатор. Но ты же знаешь, – со страстью продолжает Ольга. – Кандинский – это моя жизнь. Это мое всё. Кандинский! – вот где философия линии, вот где буйство красок, неистовство, интеллект…

      Спящий Артем, перебивая, выкрикивает:

      – Пейзажик!

      – На митинге сегодня обрати внимание. Когда Артем выступает, он говорит про народ… и еще про Население. Он различает народ и население… Ты в этом понимаешь? – спрашивает сестру Ольга. – Народ, население, толпа. Я пыталась понять… Для меня это сложно.

      – Нервничаешь?

      – Ужасно!

      – Он, Оля, бедноват, да?.. По телевизору я заметила. Плохо одет.

      – Сейчас все плохо одеты.

      – Но когда вчера… нет, позавчера… Когда Артем был здесь, у тебя, я отметила, что на нем новый, только что купленный пиджак. И рубашка…

      – Инночка!.. Пиджак! Рубашка!.. Это все глупости! Я так боюсь главного – боюсь, что поспешила, поторопилась к нему, дернулась. Сразу постель… Я, в сущности, мало Артема знаю.

      – Передай его мне, я узнаю побольше.

      – Моя сестричка все шутит.

      – А вот не ной, дорогая.

      – Известный человек. Уже популярный. Наверняка на нем будут виснуть женщины.

      – Виснут не женщины, а бабы. И пусть!.. Моя дорогая старшая сестра… Что это ты замолчала? Что за пауза?

      – Взяла чашку чая.

      – А!.. Я думала, он проснулся.

      – Спит.

      – А пока спит, вяжи его покрепче к постели.

      Артем кричит со сна:

      – Пейзажик!

      – Расслабься, Оль. Он хороший