Тебе, Победа!. Кирилл Мошков

сказал Александр очень твердо. – Так не пойдет, Йон. Здесь вы, во-первых, в безопасности. А во-вторых, мне кажется, надо посоветоваться с монахами Сингон.

      Йон, подумав, кивнул.

      – Это разумно. Мой приятель писал в «Экспансии» об этой школе, это люди честной жизни и глубокого знания. Это разумно.

      – Папа, – тихо и твердо сказала Клю. – Мы должны помочь.

      – Монахи ведь приглашали нас к себе, – сказал вдруг Реми, сам удивляясь своей смелости. – Мы с Клю и Йоном поедем к ним. Кстати, по дороге Йон может присмотреть себе место для жилья. А, Йон?

      Йон посмотрел в живые карие глаза этого мальчишки, видевшего незнакомых людей всего несколько раз в жизни, и поразился его уверенности и твердости. Впрочем, подумал он, на новых мирах редко встретишь слабого, никчемного человека. Другое дело, что слабых и никчемных так много на мирах старых…

      Выехать решили рано утром. Лорд никогда не ездил верхом на лошади, поэтому вместо гипподов Реми заседлал своего любимца – огромного лосеподобного зверя по имени Конь. Конь жил у них пять лет, с тех пор, как Моник подобрала его теленком в болоте с перебитой ногой. С тех пор теленок превратился в чудовищных размеров тварь с ветвистыми рогами почти двухметрового размаха, черной мохнатой шкурой на туловище трех с лишком метров длиной, страшными тяжелыми копытами и общей массой около полутора тонн. На нем спокойно можно было ехать втроем, да еще и с багажом.

      На рассвете Реми подвел Коня к крыльцу. Конь важно кивал длинной губастой головой и басом фыркал. Клю поцеловала зверя во влажный нос и, уцепившись за стремя, легко взобралась ему на шею. Реми подал ей ее и свой арбалеты, рюкзаки и прочую амуницию, которую Клю сноровисто принялась укреплять в многочисленных гнездах и карманах обширного седла.

      Лорд подошел к Коню не без опаски, но, когда зверь посмотрел на него умными фиолетовыми глазами и приятельски кивнул, Йон успокоился и довольно легко взобрался на седло позади Клю. Клю отвернулась от крыльца, где стояли отец и мать: близость этого необыкновенного человека очень волновала ее, и она не была настолько наивна, чтобы не понимать, как именно она ее волнует. Ей не хотелось, чтоб это заметили родители. Впрочем, Реми-то все заметил.

      Отец и мать замахали руками, и уезжающие замахали руками, и Конь пошел; Реми плотно уселся впереди Клю, вдев ноги в стремена и обозревая дорогу поверх разлапистых рогов Коня. Зверь, радуясь походу, зафыркал, копыта его тяжко зашлепали по грязи и остаткам сугробов, и в этом шуме Реми на секунду, изогнувшись, обернулся к сестре и сказал ей:

      – Не теряй… м-м… Ne perd-pa la tet, p'tite soeur.

      Сестра сердито нахмурилась и кратко ответила на линке:

      – Я постараюсь.

      Я подумаю, надо ли стараться, решила она про себя. Может, потерять голову уже как раз пора.

      Конь шел ровно и неостановимо, как танк. Реми рассчитывал пройти на нем все семьдесят километров за один световой день.

      Первый