На темной стороне Луны. Георгий Вайнер

на шкафу портфель. Взял пустую картонную коробку, вытащил из стола по очереди ящики и высыпал в короб их содержимое. Мусор. Теперь это стало мусором.

      Странная технология – от простого пересыпания из ящика в короб личные вещи превращались в мусор. Это удивительное превращение сопровождалось сильным шумом – стуком, шуршанием, шелестом, беззвучным колыханием клубов старой пыли.

      Лежавшее в сейфе Халматов не стал трогать, встал, огляделся, как перед дальней дорогой – уходил-то навсегда, и отправился в отдел кадров. Всю ночь он думал о мучительной процедуре выдворения, что его ждала сегодня. О вопросах, на которые трудно ответить. О пересудах, домыслах и сплетнях, которые вызовет его неожиданный уход.

      Все оказалось, однако, проще, чем он ожидал. Генерал дал команду освободить Туру от унизительных формальностей и расспросов. Оформить все как можно быстрее.

      Начальник канцелярии – безвозрастная Тоня Степанкова, дама, искушенная в перипетиях службы, встретила Халматова такой улыбкой, словно он каждый день по утрам подписывал у нее обходной лист, именуемый в просторечии «бегунком». Обменялись впечатлениями насчет погоды, пока она переписала на Гапурова исходящие и входящие бумаги, значившиеся за Халматовым. Ни слова не говоря, отметила она и те графы «бегунка», которым приличествовало больше значиться где-нибудь в обходных листках министерства, а не скромного областного управления: «гостиница», «библиотека художественной литературы», «спецбиблиотека»…

      – Вот и все, – кивнула приветливо Степанкова, подавая «бегунок». – Счастливо, Тура Халматович. Заходите.

      – Обязательно, – сказал он серьезно.

      – Я бы на вашем месте сейчас покатила в Сочи, – ласково улыбалась Тоня. – Или вовсе в Москву…

      Совет? Намек? Указание?

      – Я подумаю…

      В хозяйственном отделе выяснилось, что за ним также ничего не значится. Его фамилию только вычеркнули из ведомости на получение денежной компенсации за обмундирование к майским праздникам.

      Пистолет отдавать было неприятно. Тура стоял перед барьером у стола дежурного, за спиной которого раззявились дверцы оружейного сейфа. Вынул из кобуры из-под мышки «макарова» – толстую, черно-вороную стальную машинку с рифлеными щечками-накладками на рукояти, привычно-теплую, всегда согретую теплом его тела, надежно-тяжелую – столько раз прикрывавшую его от страха и смерти! Этому ладно собранному и ловко свинченному куску металла он столько раз доверял свою жизнь – и ни разу стальной друг не подвел.

      Примечания