Скиталец. Игорь Ковальчук

может быть, уже не графу?

      – Я опоздал к своему королю на целый год, – объяснил Дик, когда не осталось никаких сомнений. – Возможно, я уже и не граф.

      – Тебя это сильно огорчает?

      – Ничуть…

      На этот раз смеялась Серпиана, а он смотрел на нее светящимися ласковыми глазами и объяснял:

      – Сама посуди – ну зачем мне эта канитель? Все равно ни один граф или герцог из числа английской знати, что так гордится своими благородными предками, не признает законного права на титул ни за мной, ни за моими детьми. Ни стоящего брака, ни приглашения вместе поохотиться…

      – Пива попить! – подсказала она.

      – Тоже нет. Кроме того, все соседи будут пытаться отнять у меня землю. А Герефорд – графство большое. На всех границах дозоры не выставишь.

      – Разве ты не сможешь отстоять графство?

      – Смогу, конечно. Но скольких сил это будет мне стоить. Золота… Представь себе.

      – Представляю. – Девушка внезапно погрустнела. – Очень даже представляю… Так что же было дальше? Ну распрощался Ричард со всеми-всеми…

      – Да, распрощался…

      …Корабль мчался. Морской ветер, напоенный ароматом водорослей, без конца менял направления, то залепляя волосами лицо короля, стоящего на носу, то, наоборот, отбрасывая длинные пряди назад. После пыльной, удушающей жары Сирии морской ветер был сладок. Он не перестал быть приятным даже тогда, когда окреп, а с запада запахло штормом – холодок, водяная пыль и особый привкус, который остается после удара молнии, – есть такие, кто это испытал.

      В юности Ричарду пришлось испытать настоящий ужас, когда в нескольких шагах от него в дерево ударила молния. Принца не задело, но он навсегда запомнил странный запах, пропитавший воздух после разряда. Как ни странно, бояться грозы он после этого не начал, наоборот. Буйство стихий всегда вызывало в нем восхищение и страстное желание ввязаться в какую-нибудь схватку.

      А приближение грозы он приветствовал громким смехом или песней, новой или просто давно забытой. За его спиной моряки, боязливо оглядываясь на черно-синие облака, тащили канаты, сворачивали почти все паруса – король ни на что не обращал внимания. Любуясь небом и морем, на котором волны вырастали все выше и выше, он чувствовал, как песня щекочет ему нёбо и просится на волю.

      – Притягиваю я их, что ли? – произнес Ричард, а потом запел по-французски:

      Море волнуется, чайки кружат,

      Чайки кружат над водой.

      Волны шумят, волны с ревом летят

      Прямо на мокрый песок.

      Вырван из моря, на скалы корабль

      Падает, ветром гоним.

      Рухнул корабль, и – палубы треск –

      Море сомкнулось над ним…

      Тучи вокруг, и не видно небес,

      Ветер и страшен, и сер.

      Жалобно плачет какой-то журавль,

      Знать, не туда залетел.

      Море волнуется, чайки кружат,

      Чайки кружат над водой.

      Волны