След черной рыбы. Георгий Вайнер

коньяк:

      – За знакомство!

      Тура выпил. Анна пригубила из рюмки. Тура достал сигарету, с наслаждением глубоко затянулся.

      Музыканты на эстраде лихо исполняли свою непристойную песню. Несколько девиц приплясывали на авансцене.

      Внутренним взором Тура вдруг увидел прогулочный дворик на крыше тюрьмы, небо в решетку и себя вместе с другими зеками.

      Анна прервала его воспоминания:

      – Как вам наши места?

      – Трудно сказать… – Тура вернулся к действительности. – Давайте поговорим о вас. Вас зовут…

      – Анна, – ответила она, коротко взглянув на него. У нее оказались ярко-синие глаза.

      – «Благодать»…

      – Что? – удивилась она.

      – Я слышал, на каком-то языке «Анна» значит «благодать». «Благословение»…

      Она усмехнулась.

      – По-арамейски. – Она сделала паузу. – Это я для матери была «благодать». А для отца я была «святой день – пятница». На его языке «Анна» значит «пятница»…

      – Это уже близко. Будем считать, что вы – благословение, данное в пятницу. Кстати, сегодня пятница. Вы учились в Москве?

      – Не угадали. Я окончила медицинский институт почти рядом с вами. В Ташкенте.

      – Чего так далеко уехали и вернулись?

      Она улыбнулась одними глазами:

      – Да были разные события и обстоятельства… А кроме того, у нас везде люди живут одинаково!

      – Вы, как я понимаю, местная?

      Анна кивнула:

      – Да. Могу смело писать в анкете: родилась и умерла здесь… – Она махнула рукой. – Как сейчас принято говорить, я женщина с неустроенной личной жизнью…

      Тура засмеялся:

      – Ой-ой-ой! Что это вы так трагически?

      – А-а! Женщина, которая до двадцати семи лет не успела это сделать, не живет, а зарабатывает себе пенсию…

      – Вы здесь с родителями живете?

      – Нет, – покачала Анна головой. – Я – одна. Мама умерла, отец уехал в Мары работать и не вернулся. Меня воспитал дядя. Он живет здесь недалеко.

      В это время в подвыпившей компании неподалеку вспыхнул какой-то спор. Двое вскочили в намерении тут же немедленно вцепиться друг другу в глотку. Закричали пьяные женщины.

      Тура хотел вмешаться, Анна остановила его:

      – Не надо. Это – милиционеры. Сынки уважаемых родителей. Это их любимый способ обратить внимание на себя…

      Официант принес тарелки с шашлыком, слабо украшенным соленым огурцом.

      – Нет никаких овощей? – спросил Тура.

      – Откуда они здесь возьмутся? – Он положил вилки и хотел удалиться, но Тура, сноровисто осмотревший вилки, тут же вернул его. – Мы просили свободные вилки. Этими же кто-то ел! Верни ему!

      Официант унес вилки. По дороге он пожаловался все той же пьяной компании:

      – Вилки, видишь ли, ему не нравятся…

      Мириш Баларгимов подмигнул сидевшему рядом эстраднику, а официанту сказал многозначительно:

      – Поменяй! Надо его уважить…

      Официант сменил вилки.

      – Шашлык жесткий, переперченный, острый, похожий скорее на любовь, на неразделенную любовь, – заметил Саматов.

      Они