Запах кофе. Анна Смерчек

что брюнетка скажет сейчас, что она – его совесть и будет всю ночь мучить его постыдными воспоминаниями, или вообще объявит, что она – смерть и время его пришло.

      – Я – чудо, – сказала девушка. – Разве ты не понимаешь таких простых вещей? Чудо!

      – И тебе, что всё равно, что я – такой? – спросил Стас.

      – А тебе разве не всё равно, что ты такой? – она вздернула нарисованный подбородок. – Ты принимаешь чудо, а чудо в ответ принимает тебя. Ты удивляешься, что ненастоящая рекламная девушка может общаться с тобой, а я удивляюсь, что ты живешь на улице и спиваешься. Вот такая ерунда у нас с тобой получается.

      – Пошла ты! – сказал Стас, отвернулся и сделал ещё глоток из бутылки, распотрошил пакет, вывалил на колени остатки пиццы, зелени, хлеба и принялся есть. Через несколько минут спросил, оглянувшись на брюнетку:

      – Есть хочешь?

      – Нет, спасибо, – вежливо ответила она и снова сделала глоток из своей чашечки. – Я бы предложила тебе кофе… То есть я и так его всем предлагаю – это моя работа.

      – Не, – мотнул головой Стас. – Я кофе по вечерам не пью. Я от него спасть не буду. Утром предложи.

      – Хорошо, – покладисто согласилась брюнеточка. И от того, как спокойно она согласилась, его обожгло этим простым желанием – завтра проснуться и выпить чашку свежесваренного горьковатого кофе, вспыхнуло перед глазами воспоминание: утро, за окном качаются заснеженные ветки, на их тесной кухоньке закипает, пыхтит чайник и разливается над столом густой плотный кофейный запах. Он вспомнил в деталях свою кофейную чашку: слишком большую с каким-то синим цветком и даже почувствовал в ладонях её размер и гладкие бока. Опомнился, сплюнул, одним глотком допил водку и швырнул бутылку на мостовую. Она отлетела от асфальта, не разбившись, прокатилась до другого края дороги и там замерла, ткнувшись в поребрик.

      – Зачем ты так? – спросила брюнетка. Стас зло плюнул в её сторону, запахнул пальто, поднял воротник и, поджав ноги, лег на скамейку спиной к улице.

      – Спокойной ночи, – донеслось до него.

      – Заткнись, – пожелал он в ответ, и скоро провалился в полупьяный мутный сон.

      На утро его разбудил дворник.

      – Э, вставай, слышишь! – он тыкал в спину Стасу палкой своей метлы и повторял без особого выражения, не останавливаясь, точно внутри у него была такая магнитофонная запись. – Вставай, слышишь. Слышишь, уходи отсюда.