Где-то гремит война. Виктор Астафьев

и хочешь невинную душу увлечь?

      Дядя Роман был лыс, и сплавщики за это дали ему прозвище – Красное Солнышко. Он отстранил напирающего на него Исусика:

      – Слюной-то не брызгай, раб божий.

      – И раб! И раб! – ярился Исусик. – Раб, да не беспорточный бродяга. А ты богообманщик! И все лысые – богообманщики. Просили кожи на одну рожу, но Бога обманули и верховище обтянули. – При этом Исусик показал на лысину дяди Романа и тоненько захихикал.

      Мужики тоже захохотали, и дядя Роман вместе с ними. Дерикруп под шумок заполнил графу, вписал слово «пролетарий» и поднялся, давая понять, что дело с оформлением закончено.

      – Нашему полку прибыло! – воскликнул дядя Роман и с облегчением хлопнул Ильку по плечу.

      В полном изнеможении мальчишка опустился на чурбак и долго сидел, неспособный двинуть ни рукой, ни ногой. По лицу его все еще струился пот.

      Трифон Летяга сказал:

      – Готовиться ко сну. Завтра рано начнем спускать плот. Надо поджимать с зачисткой. Впереди еще Ознобиха – это понимать надо. Поскольку сейчас высвободился человек, дело пойдет быстрее. Я так думаю.

      Все вышли из барака, закурили по последней перед сном цигарке. Только Исусик сидел в стороне, чтобы не оскоромиться, – табаку он не курил.

      В небе слоились темные облака. Где-то в горах голосом глиняной игрушки вела длинный счет людским годам недремлющая кукушка. Перебивая ее задумчивый голос, чеканил перепел в траве: «Спать пора», и чуть слышно доносился лай собак из Шипичихи. Илька напрягался, стараясь уловить голос Османа, и подумал: «Хоть бы скорее уплыть подальше». На костер неслышно налетали и шарахались в темноту крылатые мыши. На перекате в конце острова звучно плескалась рыба.

      Архимандрит – так звали лохматую собачонку сплавщики – во время дебатов лежал под нарами и не шевелился. Сейчас он вылез на плот и юлил возле мужиков. Те благодушно трепали его за волосатую морду и обзывали кому как желательно.

      Долго дивился Илька на эту невиданную собаку, спрашивал, откуда она взялась и как. Мужики хитровато посмеивались, но в конце концов мальчишка все-таки узнал непростую и загадочную историю этой собаки, по определению Дерикрупа, принадлежащей к благородной вроде бы породе болонок.

      Хозяйкой собаки была жена начальника сплавной конторы, очень дельного и сдержанного мужчины. До революции он долго служил лесничим. Уже будучи немолодым человеком, случайно и дико влюбился в дочку промотавшегося вконец дворянина со старинной фамилией. Дворянин этот в смутные годы революции и гражданской войны исчез с лица земли, а дочка осталась с молчаливым лесничим, подверженным романтике. Взамен приданого она привела ему на шелковом поводке совершенно ненужную, но падкую на сладости собачонку.

      И вот эта собачонка вместе со своей хозяйкой очутилась на сплавном рейде среди разношерстного народа. Бабы плевались, узнав, что барыня дает собачонке тот же сахар, от которого сама откусывает. Целыми днями сидела хозяйка с собачонкой в плетеном креслице возле окна, квелая, рано поседевшая, и мечтательно смотрела вдаль.

      Потревоженное