Война, блокада, я и другие… Мемуары ребенка войны. Людмила Пожедаева

что дома и с мамой. Я могла к ней прижаться, а она меня пожалеть, обнять и погладить по головке. Я знала, что она за меня и заступится, и спасет.

      И никто еще не знал и даже не предполагал, что нас всех ждет…

      Мой спаситель

      Меня, измученную болью,

      В крови, в бинтах, в полубреду,

      Нес на руках солдат усталый

      Через кровавую войну…

      Тяжелые смежались веки,

      В бинтах гудела голова…

      Сквозь бессознательную дрему

      Едва расслышала слова:

      «Азохен вейн, азохен вейн,

      Очнись, дитя, испей водицы…»

      И помню горечь на губах,

      И помню, как метались птицы.

      Глаза за стеклами очков,

      Надежность рук, меня несущих…

      «Азохен вейн, дитя мое».

      Он звал меня из тьмы грядущей…

      И приходя опять в себя,

      К нему с надеждой прижималась,

      «Азохен вейн…» – и он упал…

      И наша кровь в одну смешалась…

      Меня спасли, меня прикрыли,

      Меня не бросили тогда…

      И до сих пор я вспоминаю

      Его прощальные слова…

      Кем был солдат тот безымянный?

      Что ты наделала, война!

      Нас дома ждали наши мамы,

      Его – солдата и меня…

      Он не вернется, он остался

      Там, в разнотравьи, навсегда…

      «Азохен вейн, не надо плакать,

      Ты выживи, мое дитя…»

      И я живу, живу и помню,

      Такое забывать нельзя…

      Меня моя дождалась мама,

      Его – не встретит никогда…

      А мне бы ей сказать спасибо

      И поклониться до земли,

      Что сын ее, меня, чужую,

      Спасал от смерти и войны…

      Родные пенаты

      Мы жили на ул. Стачек. Наш двухэтажный каменный дом был с трех сторон окружен пятиэтажными домами. В нашем доме было три подъезда с широкими деревянными лестницами. Нашу лестницу всегда мыли с голиками2, и она была очень-очень чистая. На лестничной площадке три квартиры. Наша, № 55, была средняя. В квартире три комнаты, кухня и уборная в углу кухни. Коридор длинный и узкий. Наша комната 12 кв. метров тоже длинная и узкая, почти как трамвай. В блокаду мне казалось, что расстояние от двери до окна бесконечно. Нас было четверо – мама, папа, брат и я. Отец был единственный мужчина в квартире. В соседней комнате жили Зойка с мамой и бабушкой. Напротив их двери стоял огромный черный шкаф, пугавший меня в детстве, когда я была маленькой. За шкафом, в торце коридора, комната тети Ксении. Из-за шкафа дверь ее комнаты только приоткрывалась…

      Мы любили играть в своем уютном дворе, где под ногами путались куры, где жил задиристый петух, который не жаловал «чужаков». Мама рассказывала, что, когда я была маленькая и шла из булочной с Хлебом и булкой, орава кур набрасывалась на меня и выклевывала

2

Голик – веник из сухих прутьев.