Проект «Hydra Sapiens». Виталий Домбровский

тогда биологическое равновесие, которое Гидра сама же и поддерживала, и было так. И увидела Верочка, что прошло всё как нельзя лучше, и возрадовалась она результатам трудов своих.

      И был Вечер, и было Утро. День шестой…

      И приняли тогда все компоненты биосистемы свой цвет и свой окончательный вид. И закончила Верочка эксперимент в седьмой день трудов своих. И прекратила тогда Верочка работать.

      И благословила Верочка этот седьмой день, и осветила его баночкой холодного „Туборга“, усевшись удобно в своем кожаном троне перед экраном ультразвукового монитора в окружении нескольких сослуживцев и дежурных офицеров, столпившихся посмотреть, как у быстрорастущего эмбриона Гидры пульсируют чёрными пузырьками все три её шестикамерных сердца…»

      – Что это за бредятина? – вдруг спросила у засидевшегося перед компьютером Пса его всегда ласковая супруга.

      Она давно уже затаилась у него за спиной, подглядывая, как появляются на белом вордовском поле всё новые и новые строчки.

      – Это не бредятина, – обиделся Пёс. – Это «Сверхновый Завет»… «Евангелие от Крылана…»

      – От кого? От Крылана? Ну, ты совсем уже притомился! Ладно, зови детей с улицы – будем ужинать. И перестань дуться! Пиши, что хочешь. Только народ не пугай.

      Она поцеловала его в ухо и ушла на кухню. Пёс посидел ещё немного. Потом без сожаления перевёл в корзину только что написанный файл и выключил компьютер. Прихватив сигаретку, он отправился в зной городского парка разыскивать детей, которые давно уже должны были прийти сами, но, конечно же, не соизволили.

      Проходя мимо синагоги, у ворот которой трое по-стариковски серьёзных ультраортодоксальных юношей сгружали со старенького фиата аккуратно перевязанные стопки книг, Пёс подумал вдруг: «А ведь действительно – бредятина! и зачем я всё это пишу? Тем более что всё уже написано до меня… А Верочка – она, конечно же, в своём роде Создатель, а Гидра – вроде как первочеловек… возомнивший себя богом… Но зачем я трачу время, выкладывая всё это на бумагу? Ведь и читать-то, наверное, никто не станет! Вот этим ребятам, например, и так всё давно ясно – читают одну и ту же книгу круглый год, дочитают – И заново начинают. В ней всё для них уже написано, вся их история и всё их будущее. Для них время остановилось. Его у них как бы и нет. А мне-то что делать, мне-то как за ними угнаться? и вообще, куда мне продвигаться? Назад к воспоминаниям или вперёд к вечности…»

      Поравнявшись с фиатом, Пёс узнал в одном из ортодоксов сына соседей с третьего этажа. Давно его не было видно, в прошлом году уехал в Бейт-Лехем в ешиву[2]. Наверное, на выходные заехал к родителям.

      – Ма нишма, Шломо?[3]

      – Аколь беседер. Ма шлом ха?[4] – отозвался юноша. Щёки Шломо уже закудрявились, он подрос на голову, и уже стал похож на юного старичка. Так почему-то выглядели все ортодоксальные юноши в своих чёрных шляпах.

      Пёс вспомнил, как ещё в прошлом году

2

Еврейское высшее религиозное учебное заведение (иврит).

3

Как дела, Шломо? (иврит).

4

Все в порядке. Как ты? (иврит).