Бардо дождя. Александр Уваров

Когда больно…

      Быть может, она была ещё жива, когда её увозили? Быть может, была ещё жив и когда засовывали её в печь?

      Кто мы такие? Кому есть дело до нашей боли? Кому это вообще интересно?

      Все, что я узнал о последних её днях, рассказал мне квартальный. Не из жалости и сочувствия. Нет, он посмеивался… Надеялся, что я не выдержу и брошусь на него с кулаками. А там – новый срок для меня и благодарность ему от начальства за задержание «особо опасного социопата».

      А я даже не плакал. Сидел с каменным… мне так казалось, что с каменным лицом.

      Потом встал и ушёл из собственного дома. И бродил, бродил без цели, без дороги, без мыслей, без будущего. Вот так…

      И что, они следили за мной? Как они…

      Провожу ладонь по затылку.

      Где-то на моём теле метка? Они вшили мне метку, пока я был в тюремном блоке?

      Может, и выпустили потому, что нашли место для меня в своих планах. Иначе гнить бы мне вечно в…

      Впрочем, мне и так от распада не убежать. Нигредо, чёрт бы его драл!

      – И ты решил просто сдохнуть? Просто так? Бездарно и бесполезно? Потеряв всё и простив врага? Воистину, ты лучший из противников. Твоя рожа достойна хорошего плевка!

      «Профессор» кривится, на этот раз – подчеркнуто брезгливо.

      – Ничтожество! Ты даже не смог похоронить её! И его – своего сына. Да, у тебя мог бы быть сын! Мы и это знаем. А ты не знал? И не узнал бы никогда! Что ты сделал? Вот так просто и незатейливо – спятил и убил себя. А он? Этот гонщик… Он жив! И будет жить!

      Секунду «профессор» держит паузу.

      Шарик горькой гуттаперчи пробивает горло. Я сблёвываю зелёную лужицу на пол.

      Офицер шипит кошачьи и тянется к кнопке вызова.

      Но замирает под строгим взглядом «профессора».

      – Покажи! – командует тот.

      Офицер рисует ладонью какой-то сложный зигзаг и от кнопки ведёт к панели управления. От волнения выбирает явно не тот масштаб отображения фотофайла и…

      А почему, собственно, не тот масштаб? Может быть, именно тот, что надо. Тот, что и был запланирован. Задуман.

      Предусмотрен хитрым их планом.

      …и в воздухе, заняв едва ли не четверть объёма комнаты, возник вдруг в красновато-оранжевом тумане портрет бледнокожей той гадины с прозрачными, тонким серым ледком подёрнутыми глазками, вмиг уставившимися – прямиком на меня!

      Голого, сдыхающего, засунутого в прорезиненный больничный мешок.

      Но не было в этом ноябрьском взгляде торжества. Триумфа – не было. Светлые кристаллики хрустящей шуги, смешанная с белым речным песком вода. И по краям, спрятанный, но выплывающий, упорно выплывающий из-под снежной каши – страх.

      Почему-то вижу его. Тогда, четыре месяца назад, не заметил. Но увидел – сейчас.

      – Помнишь его? – спрашивает «профессор».

      Киваю в ответ.

      – А теперь слушай меня внимательно. Это твой шанс. Шанс