Краткий курс теории смерти. Валерий Нартов

На термографе.

      – У Казнадеева? Быстро!

      – Наверное. Да.

      Учёные переглянулись.

      – Ваш муж обосновал факт и обстоятельства смерти известного мертвеца психологическими особенностями. Он гений? Или нахватался? Быстро!

      Эти двое находят радость в пустой болтовне?

      – Не гений точно! Хотя и обозвал нищей духом.

      Дребезжащий смех Рывкина оборвался от каменного взгляда Асеева.

      Замдиректора выступил крайне серьёзно.

      – Руководство института приняло решение бросить научные силы на преждевременную смерть. И не мы одни. В Питере тему разрабатывает иностранный фонд. Оглядываемся на Сибирь, у Казнадеева лучшая в мире выживаемость. Но не сдвинуть лежачий камень. Надо окольным путём разузнать, как он это делает? И опробовать на своих. Вон электрик, почему жив? И укрепить выживаемость в эксперименте ДОЗ-120. Не дай бог, опять долгожитель умрёт!

      – Вспоминайте! – сменил Асеева Рывкин. – Таблицу смерти у мужа видели? Или шаблоны гибели? Накладываешь на электрика, почему током не убило?

      Годунова взволновалась и черкнула ручкой в служебном блокноте. Они хотят, чтобы ответственность за великий эксперимент легла на неё сверху. И побудила выведать через мужа секреты Казнадеева.

      Почему же Асеев подчёркнуто нейтрален и отстранён, а Рывкин хамит? Думают, честная Маша будет плакать от счастья? Годунова прищурилась на выкаченные глаза замдиректора:

      – Оскорбительный тон в отношении меня – ваша идея?

      Извинительно поднялась каменная ладонь:

      – Марк Владиленович, действительно. Годунова верстает годовой план и помогать науке не обязана. Это бонус, который мы просим.

      – Да я что? Конечно! – Рывкин опустил рукава и застегнул пуговицы.

      Годунова молчала. Рывкин приподнял зад от кресла и наклонился вперёд:

      – Мадам! Виноват, погорячился.

      Запоздал с галантностью, сучок. Годунова демонстративно отвернулась, опёршись локтями на подоконник. За окном виднелся уютный дворик между зданиями и одноэтажной котельной. На скамейке курил электрик. А ведь было в прошлой жизни что-то необычное, относящееся к смерти.

      – Маски припоминаю.

      – Какие? Кислородные? – вздрогнули, как лошади, учёные.

      – Нет, простые. Надевают тяжёлым больным, чтобы выжили.

      – Ничего себе! А подробнее?

      – На фото больничная палата, все в масках. Карнавал и фильм ужасов.

      – Почему молчали? – схватился за шевелюру Рывкин. – Это Мексика. А маски разрисованы?

      Про рисунки не помнила. Однако, как их зацепило! Оба напряжены, ни тени юмора.

      – Сову видно по полёту! – Рывкин погрозил окну кулаком. – Ну, держись, экспериментатор над людьми! Испытывал на больных всё подряд? Деревенских ведьм тащил с электрички? Алтайских шаманов заставил бить в бубен? Докопался до Мексики, а нам кукиш? Нет! Тратил народные деньги – подавай результат! Долой скрытую власть!

      Марк Владиленович смолк и побледнел. Не стал продолжать, а схватился за живот и выбежал.

      – По традиции