Осколки разума. Владислав Белик

слышал все от начала и до конца. Отец называл мать больной истеричкой, а мама, в свою очередь, говорила о его новой женщине. Они перебрали весь браный словарь. Не знаю кто из них перешел черту, но через час криков и выяснения отношений я услышал утвердительную речь матери:

      – Мы уезжаем.

      Я сидел и плакал, как плакал бы любой мальчик десяти лет услышав бы такое. Мои красные глаза уже не могли выжимать слезы, как и я не мог успокоится. Меня трясло, голова болела, а тело ломило. Я свернулся калачиком в своей кровати и старался прийти в себя.

      Мама влетела в мою комнату. Ее глаза были похожи на мои. Такие же красные и уставшие. Видно, что она не спала всю ночь. Как только мама достала из шкафа сумку – я понял. Понял все. Моя семья разрушена. Ее больше нет. Конец. От этого мне стало еще страшнее и обиднее за себя, за свою жизнь.

      Мама оторвалась от шкафа и села возле меня. Она шептала мне на ухо, что все хорошо. Ничего не измениться и у меня все равно будет семья. Я не смог поверить ни единому ее слову. Передо мной живое доказательство того, что все кончено. Сумка лежала на полу, а шкаф открыт настежь. Папа продолжал кричать. Он не заходил в мою комнату. От этого мне не становилось лучше.

      – Закрой свой рот! – резко закричала мать.

      Я стал плакать сильнее.

      – Ты мне смеешь такое говорить?! – в ответ крикнул отец.

      – О сыне подумай, чертов эгоист! – опять крикнула мама и на этот раз ор стих.

      Родные материнские руки обняли мое хрупкое маленькое тельце.

      – Все будет хорошо, сынок. Только тише, не плачь, мой дорогой. – мама пыталась меня успокоить.

      Ее тихий тон и отсутствие криков помогло мне немного прийти в себя. Тремор не отпускал, а головная боль сдавливала виски.

      – Давай сынок, мы с тобой соберем сумки и поедем кое куда. – спокойно говорила мама.

      – Куда? – спросил я жалостливым голосом.

      – Далеко отсюда.

      Мама встала и пошла собирать мои сумки. Я не отпускал свои колени и лежал калачиком до того момента, пока мама не позвала меня.

      – Пошли, сынок.

      Я встал с кровати. Ноги меня не слушались. Я шел вперед, сшибая все углы, а мама сзади меня тащила сумки.

      – Ма-ам. Давай я тебе по-омогу.– резко в моей речи появились провалы.

      Я начал заикаться. Никогда такого не было. Мама посмотрела на меня как на непонятное существо. Как будто после этого я стал для нее чужим.

      – Иди вперед, сынок. Я сама справлюсь. – сказала мама и немного толкнула меня в спину, чтобы я быстрее двигался.

      Когда я шел по коридору краем глаза я заметил отца. Он стоял на балконе, затягивался сигаретой и смотрел на меня. Так пристально, что мне стало не по себе. Он сверлил меня взглядом. Наверное, в тот момент я перестал быть для него сыном.

      – Быстрее, сынок. – говорила мама.

      Я вышел из квартиры и больше никогда не пересекал ее порога.

      ***

      Павел Анатольевич на протяжении всего моего рассказа что-то записывал. Поражаюсь его способностью