Эдмонд Шекспир. Влас Дорошевич

[3]

Коклэн

      «Счастливый девятнадцатый век, – он начался Виктором Гюго и кончился Эдмондом Ростаном!»

Катюль Мендес

      "Сцена на Ваграмском поле[4] полна такой силы, какой редко удавалось достигать даже Шекспиру".

Эмиль Вогюэ

      – В 35 лет – бессмертный[5]! Что же еще остается человеку?!

      – Только умереть.

Из разговора

      * * *

      Я хотел бы быть страшно богатым человеком, чтоб пригласить к себе обедать г. Ростана.

      Я не пожалел бы никаких денег, – и пригласил бы петь нам Мазини, Таманьо, Патти, Зембрих, Баттистини.

      Тарелки стояли бы пустые, но…

      Вместо супа, – пел бы Таманьо.

      Вместо рыбы, – были бы трели Аделины Патти.

      А когда настало бы время для мяса, – Таманьо грянул бы арию из «Отелло».

      Г-н Ростан пришел бы в отчаянье:

      – Хоть хлебца кусочек! Я умираю от голода!

      – Вы хотите есть?! Господин Мазини, спойте ему серенаду из «Искателей жемчуга». Может быть, вы хотите пить, господин Ростан?

      – Да. И пить бы…

      – Господин Ростан хочет пить! Госпожа Зембрих, спойте ему что-нибудь из «Травиаты».

      Г-н Ростан был бы очень польщен, потому что это точное воспроизведение сцен из «Принцессы Грезы»[6] и «Сирано де Бержерака».

      А я, продержав его не евши до тех пор, пока все рестораны были бы заперты, – отпустил бы г. Ростана совершенно отомщенный.

      Можно писать прозой и быть поэтом. Можно писать великолепнейшими стихами и не быть поэтом ни на йоту.

      Я позволяю себе думать, что в этом великолепном стихотворце вовсе нет поэта.

      Он – Рухомовский в области поэзии.

      В ремесле он доходит до искусства. Он изумительно чеканит стихи. Но его тиары не настоящие.

      И г. Ростан такой же поэт, как г. Рухомовский – Сантаферн.[7]

      Этому превосходному стихослагателю не хватает одного, – но именно того, что нужно, чтобы быть поэтом.

      В жизни, настоящей жизни, он не чувствует никакой поэзии.

      Ему нужно выдумывать какую-то необыкновенную, уродливую, кисло-сладкую жизнь, чтоб возбудить себя на стихи.

      Он не может себе представить, чтоб люди ели.

      – Ах, как это непоэтично! – восклицает он с жеманством лавочницы.

      И он создает людей, которые едят… песни.

      – Мы умираем от голода! – восклицают гребцы в «Принцессе Грезе». – Бертран, спой нам песнь о прекрасной принцессе!

      Это любимый прием г. Ростана. Морить людей голодом.

      – Мы умираем от голода! – восклицают гасконцы в «Сирано де Бержераке». – Сирано, скажи нам стихи о прекрасной даме!

      Таково однообразие «поэтических приемов» г. Ростана. И если вы ничего не чувствуете, читая эти кисло-сладкие сцены, – из вас вышел бы хороший моряк. Вы не подвержены морской болезни.

      – Но поэт воспевает не жизнь, а идеал!

      Но какой же это идеал, – люди без желудка?

      Человек с одними ушами и без желудка, – что-то вроде горбуновской анафемы[8], «у которой одна ноздря и спины нет».

      Ростан[9], – после прошедшего незамеченным сборника стихов, – дебютировал «Романтиками».

      Это останется лучшим произведением Ростана. Единственным произведением Ростана. Это было хорошо.

      Влюбленная детская парочка, старая стена, старички-соседи, – во всем этом было много сентиментального.

      Но автор рассказывал сентиментальные вещи так, как только и позволительно рассказывать их взрослому человеку, – с улыбкой.

      С добродушной шуткой.

      Он шутливо относился к сентиментальностям.

      Но затем г. Ростан начал сентиментальничать всерьез.

      От «Романтиков» веяло весной.

      Примечания

      1

      Впервые – «Русское слово», 1903, 29 мая, No 146.

      2

      Ростам Эдмон (1868—1918) – французский поэт,

4

Сцена на Ваграмском поле… – Ваграм, Дейч-Ваграм – селение неподалеку от Вены, у которого 5-6 июля 1809 г. произошло сражение австрийских войск с французской армией под командованием Наполеона I, применившего впервые в истории тактику «тарана». Австрийцы вынуждены были отступить и спустя два месяца признали войну проигранной, после чего был подписан Шенбруннский мир. Сцена на Ваграмском поле изображена в пьесе Э. Ростана «Орленок».

5

В 35 лет – бессмертный! – Э. Ростан был избран в члены Французской Академии в 1903 г.

6

«Принцесса Грёза» (1895), «Сирано де Бержерак» (1897) – пьесы Э. Ростана.

7

Он – Рухомовский в области поэзии… Но его тиары – не настоящие…как г. Рухомовский – Сантаферн. – Рухомовский Израиль – одесский ювелир. В 90-е годы XIX в. по заказу антиквара Гохмана изготовил золотую тиару с рельефными изображениями мифологических сцен, которую тот продал Луврскому музею в Париже как шлем скифского царя Сайтафарна, найденный при раскопках античного города Ольвии на берегу Бугского лимана. Спустя некоторое время специалисты заявили, что приобретение Лувра – подделка. Однако французские знатоки античности с этим не согласились. В 1903 г. сам Рухомовский объявил, что тиара – дело его рук. Когда ему не поверили, он приехал в Париж и в присутствии специалистов отчеканил часть центрального фриза, которая до мелочей совпала с изображением на тиаре. Разразился гигантский скандал, информация о котором обошла мировую прессу.

8

…что-то вроде горбуновской анафемы… – Одно из крылатых выражений писателя, рассказчика, знатока народного быта И.Ф. Горбунова.

9

Ростан, – после прошедшего незамеченным сборника стихов, – дебютировал «Романтиками». – Сборник лирических стихов «Шалости музы» вышел в 1890 г., пьеса «Романтики» была поставлена в театре «Комеди Франсез» в 1894 г.