Слушай птиц. Виктория Лебедева

и стояло в каждом уголке, готовое и не очень, расписанное и нет, стопками и поврозь. И за рабочим столом, где застал всю честную́ компанию Ярослав, дети сидели не просто так, а расписывали смешные глиняные фигурки, которые сначала сами и слепили, поэтому было не очень понятно, у кого кто.

      В этой недораскрашенной глиняной толпе отыскался и Олькин заяц. Если бы Ярослава не предупредили, что это именно заяц, то он бы, наверное, подумал, что это крыса или просто белый огурец с глазами. Но его предупредили, и при некотором усилии он определил два длинных уха и хвостик. Олька была счастлива.

      – Мне уже вот сколько лет!

      Она гордо выставила перед носом Ярослава растопыренные пять пальцев, а потом, под строгим взглядом старшей Оксанки, спрятала большой внутрь ладошки. Смешная!

      Услышав похвалу своему зайцу, Олька тут же прониклась к Ярославу самыми нежными сестринскими чувствами: повисла у него на руке, преданно заглядывала в глаза, как маленькие девчонки умеют. Ярослав краснел и потел. Он совсем не привык общаться с такими малявками и боялся шевельнуться: Олька была худенькая и хрупкая, точно эльф.

      Зато Оксанка, которой ещё и одиннадцати не исполнилось, смотрела на Ярослава буквально сверху вниз и тараторила, как диджей на радио: про то, что папа, когда забирал Ярослава, его не просто забирал, а летал на птичью конференцию в Казахстан и возвращался через Москву, потому что напрямую самолёты отсюда на конференцию не летают; что завтра рано-рано утром ему ехать по работе на биостанцию, и поэтому все должны сегодня лечь пораньше и не шуметь; что маленький Олежек утром съел козявку из носа – мерзость гадостная; что Олька жуткая надоеда и теперь не отлипнет; что их всей семьёй на прошлые выходные нарядили в народную одежду и фотографировали для настоящего журнала; что папа из Москвы привёз много шоколада, но теперь всё равно будут выдавать по одной дольке, потому что Олеська от сладкого чешется…

      Средняя, Олеся, всё это время тихо сидела на нижнем ярусе одной из кроватей и насупленно косилась на Ярослава, Оксанку и Олю.

      – Олесенька, ну что ты опять дуешься? – спросила тётя Марина с досадой. – Подойди, поиграй со всеми…

      – Не хочу! – буркнула Олеся. – А они и не играют! – И сердито скрестила руки на груди, обиженно выпятив губу.

      – Не обращай внимания, – сказала Оксанка. – Она всегда такая. У неё переходный возраст.

      Дядя Миша хохотнул.

      – Переходный возраст – это сколько? – уточнил Ярослав растерянно.

      Ему мама с папой говорили, что когда он будет в переходном возрасте, то все наверняка от него наплачутся. То есть даже у него переходный возраст ещё не начался, а эта Олеся – она же мелкая совсем! Не такая, как Оля, но всё равно…

      – Переходный – это шесть, конечно! – авторитетно сказала Оксана. – Мне когда шесть лет было, я знаешь какая вредина была! А как пошла в школу, сразу вся вредность у меня и кончилась.

      Дядя Миша и тётя Марина переглянулись и, не удержавшись, рассмеялись.

      – А ведь это она тебя цитирует сейчас, – заметила