Звериные (зверушкины) истории. Дон Нигро

-line/>

      «Звериные (зверушкины) истории» – сборник из одиннадцати коротких пьес, которые могут ставиться как единой пьесой, так и группами или по одной. Какая бы ни выбиралась конфигурация, название каждой пьесы необходимо отражать в программке.

      Драматург крайне отрицательно относится к использованию звериных костюмов. Ощущение внутренней жизни животных должно выражаться актерской игрой. Никто не должен ходить на четырех. И животные гримасы хорошо бы не строить. В каждом случае актеры должны найти более тонкие средства отождествления себя с существами, которых они изображают. Собственно, я хочу, чтобы мы зрители видели не столько самих животных, сколько восприятие определенных зверушек другими животными: возвеличенными обезьянами, которые мнят себя человеческими существами.

      Многие из животных в этих пьесах живут здесь, на заросших лесом холмах у моего дома. Индюшки, бурундук, сурок, летучий мышь, все эти пьесы родились на основе моих наблюдений за реальными животными. Мой сосед кормит диких индюшек. Иногда двадцать или тридцать птиц рано утром шествуют по моему двору, чтобы добраться туда. Сурок каждый день приходит к окну нашего подвала. Бурундук прорыл тоннели под задним крыльцом, привык сидеть на диване-качалке и стал совсем ручным. Увидеть все это соединенным воедино, из моей странной жизни здесь заглянуть в их, вероятно еще более странные жизни там… немного сюрреалистично и точно удивительно.

      Три дикие индюшки в ожидании кукурузных початков

Действующие лица:

      БОБ

      ДЖОРДЖ

      ПЕННИ

      Место действия: лес у заднего двора чьей-то фермы. БОБ, ДЖОРДЖ и ПЕННИ – три дикие индюшки.

      Когда зажигается свет, на сцене БОБ, ДЖОРДЖ и ПЕННИ, три дикие индюшки. Они живут в лесу и каждый день приходят к заднему двору чьей-то фермы, ожидая, что люди выбросят стержни кукурузных початков.

      БОБ. Они уже выбросили стержни кукурузных початков, Джордж?

      ДЖОРДЖ. Еще нет, Боб.

      БОБ. Я хочу их, Джордж. Я люблю стержни кукурузных початков.

      ДЖОРДЖ. Мы все любим. Мы – индюшки.

      БОБ. Я их люблю, как ничто другое.

      ПЕННИ. Вчера ты говорил, что любишь жучков, как ничто другое.

      БОБ. Я люблю жучков, но кукурузу больше. За исключением тех случаев, когда жучки действительно хороши. Но по большей части я люблю кукурузу. В смысле, жучки могут и убежать, а кукуруза никуда не убежит. Кукуруза не движется, как жучки. Кукурузе можно доверять.

      ПЕННИ. Боб, ты когда-нибудь задумывался, что в жизни есть что-то помимо кукурузы?

      БОБ. Конечно.

      ДЖОРДЖ. И что?

      БОБ. Есть жучки. Есть кукуруза. И снова жучки.

      ПЕННИ. Но ты не думал, что жизнь – это не только кукуруза и жучки?

      БОБ. Совсем ты меня запутала, Пенни. Ты про деревья?

      ПЕННИ. Нет, я не про деревья, Боб.

      ДЖОРДЖ. Мы – индюшки, Пенни. Мы любим кукурузу и жучков. Что еще есть в жизни?

      ПЕННИ. Я всегда хотела играть на саксофоне.

      ДЖОРДЖ. Саксофоне?

      ПЕННИ. Да.

      ДЖОРДЖ. Ты всегда хотела играть на саксофоне?

      ПЕННИ. Да.

      ДЖОРДЖ. Пенни, индюшки не играют на саксофоне.

      ПЕННИ. Почему нет? Я думаю, это какие-то предрассудки. Назови мне хоть одну причину, по которой индюшка не может играть на саксофоне.

      ДЖОРДЖ. У нас нет пальцев. Чтобы играть на саксофоне, нужны пальцы.

      ПЕННИ. У нас есть лапки. Может, мы сможем сыграть на саксофоне лапками.

      ДЖОРДЖ. Я так не думаю.

      ПЕННИ. Ты когда-нибудь пробовал?

      ДЖОРДЖ. Нет, Пенни. Я никогда не пробовал играть на саксофоне лапками.

      ПЕННИ. Так откуда ты знаешь, что не получится?

      БОБ. Что-то вы очень глубоко копаете.

      ДЖОРДЖ. Но у нас нет губ.

      ПЕННИ. У меня есть губы.

      ДЖОРДЖ. У тебя нет губ, Пенни. Ты – индюшка. У индюшек нет губ.

      ПЕННИ. Тогда что это?

      ДЖОРДЖ. Это твой клюв, Пенни. Ты не можешь дуть в саксофон клювом. Чтобы дуть в саксофон, нужны губы.

      ПЕННИ. Мне без разницы, что ты там говоришь. Я собираюсь играть на саксофоне. Не знаю точно, как, но собираюсь. И придет день, когда я стану самой знаменитой саксофонисткой-индюшкой, а ты увидишь меня, играющей на саксофоне, на чьем-то телевизоре, подглядывая в окно, и скажешь: «Эй, Боб, это же Пенни, и она играет на саксофоне».

      БОБ. Они еще не выбросили стержни кукурузных початков, Джордж?

      ДЖОРДЖ. Еще нет, Боб.

      ПЕННИ. К саксофону у меня такая же тяга, как у Боба – к кукурузным початкам.

      ДЖОРДЖ. Нет, конечно.

      ПЕННИ. Да.

      ДЖОРДЖ. Нельзя сравнивать саксофон с кукурузными початками.

      ПЕННИ. Почему?

      ДЖОРДЖ. Потому что кукурузный