Истории из лёгкой и мгновенной жизни. Захар Прилепин

с дочками и собаками. Потом все вместе ужинаем, скажем, омлетом.

      Дело старшей дочери: приготовить собакам еду.

      Она готовит еду, и мы вместе идём смотреть, как собаки едят. Почему-то мне очень нравится это честное зрелище.

      Следом она поливает цветы на участке, а младшая бегает за ней и всё комментирует.

      В сущности, за весь день я могу перекинуться со своими сыновьями двумя-тремя предложениями: как настроение, во что играли, что будешь есть, тебе мат, что такое, неужели мне мат, спокойной ночи, сынок.

      Ну, в крайнем случае: почему не вымыли посуду, немедленно за дело.

      Впрочем, старший начал читать Библию и прочёл всю за два дня. Я задал ему несколько вопросов о прочитанном. Он ответил. Ответом я был удовлетворён.

      С дочерьми мы говорим больше, в основном о пустяках… хотя не только.

      Та, которая старшая, примерно десять раз в день слушает одну и ту же пластинку – изданный мизерным тиражом на исходе советской власти винил с песнями Ирены Сасси и Мирослава Савина на стихи Георгия Иванова, Адамовича и Бунина.

      Дочка иногда спрашивает: а почему там поётся именно про 17-й год? А почему «по снегу белому домой»? Я объясняю. Потом вдруг узнаю́ у мамы, что ей она уже задавала эти вопросы. Видимо, сверяет ответы родителей.

      Иногда мы садимся вместе с дочками в машину и катаемся по лесу, слушая песни на стихи Есенина (я собрал целый диск, самых лучших), и на стихи Маяковского (собрал целый диск, самых лучших), и на стихи Цветаевой (да, самых лучших).

      На ночь я снова читаю младшей дочери.

      Старшая читает сама, примерно по книге в день-два.

      Дети иногда молятся – но это сфера деятельности и влияния моей жены, я не имею к этому никакого отношения.

      У меня нет никакой уверенности, что я хороший отец.

      Девять десятых работы по воспитанию наших детей – заслуга моей жены.

      Но я точно – отец, в этом у меня нет никаких сомнений.

      Хождение по счастью

      Дружба – наивысшая стадия бескорыстных отношений.

      Родитель и ребёнок – тут всё понятно. Муж и жена, любовники, сёстры, братья – всё это тоже объяснимо.

      И вдруг – дружба.

      Два, по сути, посторонних человека вдруг рады друг друга видеть, хотя не связаны никакими узами. Бросаются друг другу на помощь, звонят друг другу ночами, тратят друг на друга последнее, ну и тому подобное.

      Чаще всё это касается, простите, мужчин.

      Не знаю, как в иностранных языках, а в русском даже сами определения личностных отношений между мужчинами и между женщинами звучат с на удивление разным наполнением. Вслушайтесь и сравните: «подруги» – «друзья».

      Наивысшая форма дружбы – это, естественно, воинская служба. Служили два товарища, три товарища, четыре мушкетёра.

      Замените всё это на женский род, и умилитесь: как вам кинокартина «Служили две подруги» или роман «Три подруги»? Как-то сразу не верится, что там пойдёт речь об удивительной дружбе. Какие-то совсем другие ожидания от произведений с такими наименованиями.

      В «Трёх подругах», после пылкого периода