Мара. В другую жизнь. Лолита Шеремет

Да еще и на такую мучительную казнь. Ратибор ведь слишком совестливый, как и его отец.

      – Матушка, кузнец…

      – Уж не испужался ль ты его проклятия, сын мой? Ты – князь, потомок богов, тебе не страшно то проклятие. Верховная верно сказывала.

      – Матушка, кузнец ведь был не повинен…

      – Ты ведь знаешь, сын мой: власть – не одна токмо сласть. Может среди бояр да в народе и по-иному мыслят. Но ты знаешь. А с верховной да с жрецами тебе неча покамест свариться. Главное – спокойствие в державе. Сам знаешь.

      – Покамест… – князь быстро глянул на матушку.

      – Покамест, – улыбнулась Мара.

      Кузнец сейчас в Замке. Медпомощь ему уже оказали, всё с ним будет в порядке. Но Ратибор ведь этого не знает. Мара налила сыну кваску в серебряную чашу, тот отпил, поставил чашу на столик.

      – Ты ж хотел, сын мой, в дальнюю вотчину свою съездить. Поохотиться.

      – Да, пожалуй, – он встал и поцеловал руку Маре. – Благодарю, матушка.

      – Не за что, сын мой, – Мара погладила сына по светлым, как у покойного Ратмира волосам.

      Когда сын удалился, Мара встала и прошлась по своей светлице. Ратибору надо развеяться, отвлечься от мрачных мыслей. Пусть съездит, поохотится. Про боярыню Богдану она не стала с ним говорить. Зачем всякие попреки, ссоры? Они только порождают взаимные обиды. А бойкую вдовушку следует убрать от сына подальше. Она этим займется. Тут в светлицу княгини с шумом заявилась ее мать боярыня Мамелфа Путятишна, старшая боярыня княжеского двора.

      – Марушка! И куды ты токмо глядишь?! Долго ль будет сие непотребство деется?! Срамота да стыдоба!

      – Ты про что, матушка?

      – Сама знаешь. Та бесстыжая боярыня Богдана. Ух, вдовица! Бить ее некому. Она и енту ночь у Ратибора ночевала. У него ж невеста есть! Прынцесса заморская. Марушка, ну куды ты глядишь?!

      Да уж, Богдана. Эта бойкая вдовушка прославилась на весь град стольный своими похождениями. Ей годились для утех всякие: и бояре, и дружинники и даже холопы. А с недавних пор вдовица и к Ратибору в опочивальню стала захаживать. Такие блюстительницы нравственности как верховная жрица Никла (тогда еще живая) и нынешняя Доброгнева, а также матушка Мамелфа Путятишна убеждали княгиню взяться покруче за «енту распутницу». А Маре долгое время было плевать на развлечения веселой вдовушки. И вот однажды она (Мара) застала Богдану с Мечиславом. В добросной избе тайной стражи. Допрашивал он ее. Сказать, что Мара разозлилась, значит, ничего не сказать. Они с Мечиславом тогда так переругались! Хорошо, что Мечислав быстро потерял интерес к этой шлюхе. А теперь эта потаскушка и за сына взялась. Мара мотнула головой: решила же убрать бойкую вдовушку подальше от сына, так уберет.

      – Угомонись, матушка.

      – Марушка, да как ты…

      – Угомонись, матушка. Боярыню Богдану мы со двора прогоним. Она и впрямь токмо двор княжеский позорит.

      – Я ж тебе давно сказывала, Марушка, гони сию шалаву в шею да поганой метлой. Она ж тебе почти ровесница. Она ж Ратибору в матери годится. Гнать таких надобно!

      – Завтра ж ее и выгоним.

      – Так