Корбо. Чёрная птица. Книга 1. Татьяна Милях

настолько высоко, что его освобождали от несения вахты. Моряки были обязаны парусному мастеру не только "последней рубашкой", но и своей повседневной рабочей одеждой, зачастую сшитой тем же мастером из остатков парусины. Но главное, именно Форест ладил новые белые полотняные крылья кораблю взамен старых, лохмотьями свисающих с рей после штормовых деньков или артиллерийского сражения с противником. Для Тэо оставалось загадкой, как парусному мастеру удавалось разобраться в огромном полотнище и не спутать ненароком в работе шкотовый угол с нок-бензельной или верхнюю шкаторину с нижней? Мальчик с

      уважением посматривал на мужчину, а Форест с доброй улыбкой порой по-отечески взъерошивал

      его волосы и рассказывал морскую байку, пока сам усердно орудовал иглой.

      На корабле в минуту гнева вместо пожелания сломать шею или ногу моряк мог в сердцах бросить:

      "Чтоб у тебя мачты поломались!" Это было страшной потерей. А потому корабельного плотника Реймана, как ни крути, приходилось причислять к важнейшим особам на борту. Ведь всего каких-то несколько сантиметров трухлявых досок отделяли команду от мокрой погибели. С хорошим же плотником, имеющим к тому же доброго помощника, парни могли спать спокойно. Рейман никогда не сидел без дела: то он заменял доску в носовой переборке, то стругал новую грот стеньгу, а между делом и камбуз обеспечивал чурками и стружками для растопки. А бывало, по просьбе судового врача вырезал новую деревянную ногу для пострадавшего в бою. На судне плотника так же освобождали от несения вахты. Он принадлежал к тем немногим, кто имел право спать всю ночь напролет. Как-то мальчишка оказался в крохотной каюте Реймана и, увидев корабль, помещённый в бутылку, просто обомлел.

      – О-о-о! Мне друг как-то подарил такой же, только большой, – восторженно проговорил Тэо. – Но как ты его туда засунул? – искренне удивился юнга, и мужчина, довольно улыбнувшись, пообещал показать. Позже Тэо, с интересом наблюдая, как Рейман собирает маленькие детали в бутылке, выказал моряку своё восхищение, но у самого сорванца терпения на столь кропотливую работу не хватило.

      Почти со всеми членами команды у Тэо сложились хорошие отношения. Недолюбливал парнишку разве что Хьюго – тот моряк с рассечённой губой, предлагавший взять Тэо на корабль в качестве пороховой обезьяны. Он считал сына Мориса выскочкой и любимчиком капитана и частенько подчёркивал, что своего положения добился сам, и никто ему не покровительствовал. С самим Хьюго многим приходилось считаться, поскольку он занимал должность квартирмейстера²⁰.

      Несмотря на тяжёлую работу, которую мальчику приходилось выполнять наравне со взрослыми мужчинами, Тэо нравилась жизнь на корабле. Здесь он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Море увлекало парня, словно первая юношеская любовь, да такой любовью оно и было для него. Отец обучал сына навигации и астрономии, показывал, как обращаться с измерительными инструментами, и юнге особо пригодились его

20

Квартирмейстер у пиратов был вторым лицом на корабле, обладал непоколебимым авторитетом, поскольку именно ему приходилось улаживать возникающие конфликты и следить за выполнением приказов капитана. При захвате судна шел в авангарде абордажной команды, а после успешного захвата следил за тем, чтобы при разделе награбленного каждый согласно установленному уставу получил причитающуюся ему сумму. Если принятое решение капитана противоречило интересам большей части команды, то квартирмейстер имел право наложить на него вето, это было одним из его наиболее широких полномочий, прибегнуть к которому можно было в любое время, за исключением ситуаций, когда корабль участвовал в погоне или пребывал в сражении.