Лимита. Надежда Артёмова

кухне на столе уже стояла чашка с серым густым варевом и кружка со светло-коричневой жижей.

      – Это чё? – спросила Лариса.

      – Овсянка на воде и остатки кофе! У нас что-то еще есть?

      – Да уж, – резюмировала Лара, оглядев скудный завтрак, и ушла чистить зубы.

      – Хоть бы спросила, что Никитка-то есть будет, горе-мамаша – запричитала мать, что-то карябая карандашом на листке.

      – В холодильнике порция щей осталась, я видела – донеслось из ванной.

      – На! – мать протянула Ларе листок, когда та вернулась. – Это список продуктов. У тебя зарплата сегодня. Я помню. Тут тысячи на полторы. Получаешь ты двенадцать. Чтоб десять тысяч вечером лежали тут! – Женщина громко постучала ладонью по краю стола. – Иначе из дома выгоню, пойдешь на станцию побираться! Всё поняла?

      – Господи, – прикрыла глаза Лариса, – я это каждый месяц слушаю. Всё я поняла.

      – Пятьсот рублей себе на сигареты можешь оставить – смилостивилась мать.

      Начало апреля в глубинке как всегда было слякотным и грязным. Видавшее виды дорожное покрытие, которое и не асфальт и не чернозем, а скорее смесь песка со щебёнкой, превратилось в злейшего врага для дырявых весенних сапожек Лары. Выбирая места посуше и тихо матерясь, Лариса спешила к открытию магазина, где трудилась за прилавком вот уже долгих пять лет. В общем-то, по меркам родного села она была вполне успешной женщиной со сложившейся карьерой, но глубоко несчастной в любви. Почти шесть лет назад её жених Вася отбыл в направлении столицы заработать деньжат на предстоящую свадьбу и больше не возвращался. Лариса осталась тогда в родном доме при озлобившейся матери, а живот брошенной невесты рос не по дням, а по часам. Ну, справились, сдюжили, не выставишь же семнадцатилетнюю дуру с младенцем за дверь. Но мать с той поры хуже овчарки, хотя внука любит. А дело Ларисы на работу ходить, да с мужиками не загуливать, водку не распивать, чтоб утром с похмелья не болеть. Большего от неё и не требуется.

      Открыв магазин, Лара быстро скинула поношенный плащик и встала за кассу. Первые клиенты не заставили себя долго ждать. Поди уже минут тридцать тут неподалёку крутились, ждали продавщицу.

      – Привет, Лариска! – завалился в дверь тощий старик в потёртом пиджаке и рваных штанах. За ним в дверном проёме маячил более грузный товарищ.

      – Корова у тебя Лариска, а я – Лара! – прошептала куда-то в сторону молодая женщина.

      – Чего? – переспросил дурно пахнущий клиент.

      – Ничего! – грубо ответила Лара. – Что надо, дядь Гриш? Похмелье? Ночью еле до дома дошел, я слышала.

      – Дай бутылочку самую дешевую в долг, доченька – заюлил дядя Гриша.

      – Не трынди! – резко выругалась продавщица. – Вчера пенсия была! Расплачивайся за предыдущий месяц, там триста пятьдесят рублей! Больше в долг не получишь!

      – Ох, стерва… – печально вздохнул мужик, но деньги отдал. И долг, и за бутылку. Знал, что Лариску лучше не злить. Сейчас нужно отдать, чтоб в конце