Харли Квинн. Безумная любовь. Пэт Кэдиган

отдала бы нам деньги без девчонки.

      Наступила пауза. Потом Дельвеккьо отрезал:

      – Может, ты и правда гений, Гвоздь.

      – Может, и так, – буркнул тот в ответ, но, судя по недовольному голосу, за комплимент он слова босса не принял.

      – Снимаю шляпу перед таким… – начал было Тони, на что Дельвеккьо рявкнул:

      – Заткнись!

      – Как скажете, босс.

      Тони потащил Харлин обратно по дорожке.

      У девочки выступили слезы. Громила прекрасно понимал, что делает ей больно. Как он мог вести себя подобным образом после того, как она его рассмешила? Заставляя людей смеяться, ты делаешь их жизнь приятнее, и они проникаются к тебе симпатией, а не причиняют боль. Почему же Тони поступал так жестоко?

      Ничего, она еще отомстит им обоим: и Тони, и Гвоздю.

      – У меня есть незаконченные дела, – нарушил тишину Дельвеккьо. – Если я вас оставлю, вы точно справитесь с доктором Квинзель или как там ее по имени?

      – Можете на нас положиться, босс, – гордо заявил Тони, а Гвоздь добавил:

      – Считайте, она уже мертва. О девчонке тоже позаботиться?

      – Ни в коем случае. Когда я вернусь, она должна оставаться целой и невредимой.

      Харлин по-прежнему ничего не видела, но почувствовала, как Дельвеккьо ощупал ее сбитые коленки и расцарапанные руки.

      – Я приведу клиента, – ухмыльнулся мужчина. – Он в некотором роде большой ценитель магической красоты юного возраста, особенно когда возраст выражается однозначным числом. За качественный товар он отвалит кучу денег. Ничего, от него не убудет.

      Харлин замутило.

      Дельвеккьо тоже поплатится.

      – Жаль, что она оцарапалась, – добавил босс. – Впрочем, уверен, во всех остальных смыслах она абсолютно… хм-м, неповрежденная.

      – Как скажете, – заулыбался Тони.

      Зрение вернулось, и Харлин проследила, как Дельвеккьо удаляется уверенным шагом. «Подожди, я до тебя доберусь», – подумала она, глядя ему в спину. «Даже если мне понадобится двадцать лет, я отомщу тебе за то, что ты разрушил мой самый лучший день».

      – Ох, как же я рада, что этот тип наконец слинял, – заявила она голосом крутой девчонки из Бруклина. – От его морды даже молоко скиснет. Он вообще не знает, как повеселиться? – Она ткнула Тони в живот пальцем, плечо, которое он сжимал, онемело. – Правда? Я ведь права? Ты знаешь, что права, не так ли?

      Тони рассмеялся, но далеко не так охотно, как прежде.

      Стоило придумать что-то новенькое.

      – Эй, он что, среди воздушных шариков вырос? Боится лопнуть, если улыбнется?

      Тони усадил ее на скамейку возле «Силача», но плеча не выпустил. Харлин больше не чувствовала свою руку.

      – Ты бы сел, дорогуша, – хихикнула она. – В ногах правды нет.

      Тони, улыбаясь, плюхнулся рядом, а она повернулась к Гвоздю, высившемуся над ней мрачной глыбой. Прочистив горло, она спросила:

      – Может, поговорим?

      – Замолкни, мелюзга, иначе я тебе сам рот заткну! – Прорычал Гвоздь с напугавшей