Параллельщики. Татьяна Буглак

пошел проверить, напарник меня прикрывал. Нас тогда не всех на улицы вывели, так что наряды из двух-трех человек состояли. Ну поднялся я на второй этаж, по коридору прошел: там ободранная комната, одна бетонная коробка осталась, и груда мусора в углу – доски с пола, обломки мебели, в общем, еще с войны разруха. А в центре костерок из этих обломков и два испуганных пацана около него, а в костерке старая граната – наверное, еще во время войны ее кто-то там потерял, она намертво кольцом за гвоздь в доске зацепилась, а чека не выдернулась, пацаны ее вместе с доской в огонь и сунули, вот только что. Я успел их вышвырнуть, даже сам почти выскочил, как рвануло. Меня посекло, к счастью не сильно, только крови много потерял и сотрясение заработал. Потом оказалось, что пацаны эти – параллельщики, не знали не то что, что такое граната, а вообще ничего еще не поняли, не в себе были от страха, только костерок и смогли разжечь. Ну а я очнулся уже в госпитале, еле живой, но, что тогда поразило врачей, с почти сразу зажившими ранами, и выглядел намного младше, чем на самом деле. Только первый день меня откачивали: почему-то шло сильнейшее истощение организма, при полном заживлении всех новых и даже старых шрамов и травм. Блокада того городка держалась всего несколько дней, а потом в госпиталь ворвался дед. Он по номеру учебки смог узнать, где я, до этого я ему полный адрес не писал.

      – По номеру части? А разве на конвертах город не пишут? – удивилась я.

      – У нас нет, не знаю, как у вас, – хмыкнул Лаки. – В общем, приехал дед, посмотрел на меня, а я – пацан пацаном, к тому же скелет натуральный, меня с ложечки кормили, сам руку поднять не мог, будто из концлагеря. Дед на меня, на пацанов тех – они немногим лучше меня выглядели, тоже сильнейшее истощение, – посмотрел, а сделать-то ничего нельзя, это военный госпиталь, к тому же я срочник. Пацанов все же в Свердловск отправили, они потом выздоровели, сейчас уже институт закончили, оба. Ну а со мной что делать – непонятно. В Москву, в госпиталь отправлять? Повезло, тогда комиссия приехала, выяснять про нападение сепаратистов, ну и в госпиталь зашла. Генерал какой-то глянул на меня, так на всех десятиэтажным: «Какого срочник?! Он белобилетник по жизни! Комиссовать немедленно». Кажется, боялся он, что я там ласты… помру, в общем, а им отчитываться. Меня вскоре в Москву отправили, уже в гражданскую больницу. Но я быстро выкарабкивался. А пока на Урале в госпитале был, с Хауком познакомился. Он-то после института в армию пошел, полтора года уже отслужил. Их часть как раз нападение сепаратистов и отражала, он на пулю нарвался. В общем, сдружились мы с ним за эти дни. Он физмат закончил, хотел после армии в контору идти, а тут, как посмотрел все это, – тем более. Только не в Москву, а сюда вернуться. Он ведь местный, а здесь как раз филиал создавали. Меня позвал. Дед обрадовался, что я его дело продолжу, пусть и немного иначе, но все это его подкосило, и через полгода он умер. Тогда и выяснилось, что он, еще когда я школу заканчивал, завещал мне часть своей библиотеки.

      Лаки взглянул на меня, ожидая какой-то реакции.