Улыбка ледяной царевны. Ксения Беленкова

и начала целовать в щеки, носик, глазки.

      – Опусти его, тяжелый уже стал, – улыбалась тетя Нина.

      – А мы тебя в окно увидели, – папа загнал нас домой.

      В квартире пахло сладостью и детством. Этот неповторимый запах выветривается из людей годам к четырем. Но до тех пор он такой сильный, что все вокруг пропитывается им. Так пахнет одежда и полотенца в доме, так пахнут руки родителей. Кажется, даже аромат цветов на подоконниках пышет детством. И я очень люблю этот запах. А еще – я очень люблю Антошку. И пусть папа уделяет ему куда больше времени, пусть он любимый и единственный сын. Слушая его ребячий смех, я не могу ревновать. И если Тошкина пухлая ладошка шлепает меня по лбу, а пальчики щиплют за нос, я по-настоящему счастлива. Без дураков.

      – Немедленно мыть руки! – скомандовал папа. – Нинок, пора уже свечи зажигать!

      Когда я зашла в украшенную разноцветными гелиевыми шарами комнату, тетя Нина как раз воткнула в домашний торт вторую свечу. Затем чиркнула спичкой, и над высоким кремовым чудом зажглись два огонька. Антошка восторженно наблюдал за пламенем и даже начал надувать щеки.

      – Помнишь, как мы с тобой тренировались? – склонилась к нему тетя Нина.

      – Дуть! – не раздумывая, выпалил Тошка, подбираясь все ближе и ближе к свечам.

      А я все смотрела на эти два огонька, пытаясь вспомнить, когда же сама в последний раз задувала свечи в день рождения?

      На десятилетие мама испекла мне чудесный слоеный торт, весь пышущий ароматами, как осенний сад. И я задула тогда все свечи сама, впервые без помощи Леры! А потом папа уплетал этот торт за обе щеки и говорил, что готов проглотить даже ложку. А мама смеялась. И смех ее был искренний и чистый. Сейчас она так уже не смеется. Когда мне исполнилось одиннадцать, мама забыла купить свечи. А папа так поздно вернулся с работы, что кусок торта дожидался его уже в холодильнике. Потом мы остались втроем – женское царство. С тех пор я не праздную день рождения дома. Мы ходим с друзьями в игровые центры или кафе, но все время почему-то обходимся без свечей…

      – Вик, поможешь Тошке? – папа обнял меня за плечи. – Теперь и ты стала старшей сестрой…

      Я закивала. И когда Антошка, раздувая щеки и брызжа слюной, подул на свечи, я тихонько помогла ему. Незаметно сложила губы трубочкой и пустила тонкую и точную струю воздуха – мастерство никуда не ушло. Пламя закачалось, задрожало, и вот уже тонкие палочки свечей остались без огненных шапок. Все захлопали в ладоши. Тошка заливисто смеялся. Тетя Нина взялась разрезать свой торт, укрытый сугробами взбитых сливок. А папа незаметно шепнул мне:

      – Я никогда не забуду торты твоей мамы! Они неповторимы!

      И я кивнула. И тоже заулыбалась. Только вот делиться рецептом маминого торта с тетей Ниной мне сейчас совсем не хотелось. Думаю, в каждой семье должны быть свои маленькие кулинарные секреты. И как ни крути, а семьи у нас были разные. Я же зависла где-то между двумя разведенными родителями, до сих пор не зная, как можно остаться верной и папе, и маме. Тогда я решила оставаться верной лишь себе