Улыбка ледяной царевны. Ксения Беленкова

возрадовался он. – Я выступлю с ним на школьном юбилее! Туда и телевидение должно приехать. Меня со скворцом обязательно заметят, я уверен!..

      Пока Марик воодушевленно распространялся о своих артистических перспективах, я украдкой взглянула на Ивана. Неужели такого нудного парня может интересовать подобная чепуха? Ваня смотрел на Марка: в его взгляде скользила легкая снисходительность. Ну конечно, он и клетку сюда притащил, просто чтобы подыграть Марку – доставить другу это ребяческое удовольствие! Вечно он поддерживал его во всех немыслимых порывах, нет бы вовремя обуздать, остудить пыл. Иван же позволял Марику дойти до края, будто выпячивая все его прихоти и выставляя порядочным сумасшедшим. Один раз мы серьезно поругались из-за этого. Тогда Марк надумал петь песни в переходе метро, чтобы заработать карманные деньги. И Ваня притащил откуда-то старый баян, сказав, что с ним Марк будет смотреться колоритнее. Играть на баяне никто не умел, Марк выглядел смешно и глупо, завывая на весь переход «я в весеннем лесу пил березовый сок» с бездарным инструментом на груди. Хорошо хоть никто не вызвал милицию, и мне чуть ли не силком удалось утащить Марика с места позора до того, как его успели порядком вздуть.

      То, что мой парень хочет стать артистом, я знала давно. Наверное, ему и правда было самое место на эстраде. Марик участвовал во всех школьных вечерах и утренниках, всюду лез на сцену и отчаянно ждал поклонения. Но эта жажда славы вовсе не делала его заносчивым. Он умел одновременно стремиться вверх и оставаться рядом. Видимо, именно за это все так любили его. Марк во всем не боялся быть искренним – а это чертовски подкупает. Я улыбнулась.

      – И главное, это нам ничего не будет стоить, – продолжал Марк. – Ну почему не попробовать? Кто не рискует…

      – Ладно, хватит болтать, – прервал его Иван. – За дело, раз уж решили.

      – Потопали! – с готовностью поддержал друга Марик. – Вик, смотри в оба – мы сделаем это!

      Мальчишки оставили меня охранять клетку, а сами тихонько расползлись по территории. Сейчас только я заметила, что парк и правда наполнился маленькими черными птицами. Они атаковали кормушки и повсеместно соперничали с воробьями. Скворцы носились по оттаивающим газонам – их желтые клювы казались здесь живыми осколками солнца. Ребята выбирали себе жертв и подолгу преследовали птиц, тихо, еле слышно ступая по их маленьким следам. Но стоило лишь занести над черным тельцем загребущие пятерни, как скворцы взмывали вверх и пропадали среди таких же черных, еще голых ветвей. Прошло уже, наверное, больше получаса безрезультатной охоты, и я начала основательно подмерзать, приклеенная к холодной железной клетке. Но тут увидела, как Марик, который еще недавно сидел совершенно обездвиженно, карауля жертву, вдруг рванул с места и умудрился схватить небольшую птицу.

      – Держу! Держу! – завопил он. – Гоните сюда!

      А скворец начал трепыхаться и беззвучно распахивать желтый клюв, будто ему не хватало воздуха. Испуганный и оторопевший Марик держал его на вытянутых руках и разглядывал,