Зубы настежь. Юрий Никитин

драться до смерти…

      – Почему?

      – Ты оскорбил…

      – Я?

      – Ты считаешь, что моя жизнь стоит только этой малости?

      – Да нет, – ответил я, отшатываясь. – Я не то хотел сказать!

      – Только я могу решить, – прорычал он гордо, – когда придет освобождение от моего обета!

      Я пробормотал:

      – Но я… в квесте… А тебе надо охотиться, рыть норы, общаться с волчицами…

      – А тебе?

      – Что мне? А-а-а, ну, я тот волк, который не очень-то роет норы… Но тогда тебе придется идти со мной.

      Волк прорычал сурово и надменно, но теперь я уловил молящую нотку, которую он старательно прятал, явно предпочитая издохнуть, чем попросить:

      – Тебе надо отдохнуть. Уже вечер. А за ночь я буду готов.

      Распухшее солнце налилось багровым и сползало к горизонту. Небосвод раскалился до темно-вишневого цвета, кое-где застыли прилипшие комья шлака. Грязно-коричневые, неопрятные, они нависали с мрачной угрозой, мир казался злым и неприветливым.

      Я расседлал коня, сам удивляясь, как ловко получается, какие-то знания получаешь здесь явно при переходе в этот мир, стреноживать не стал, мы ж не на Бежином лугу, и единорог освобожденно вломился в кусты. Пасть хватала зеленые листки, копыта топтали кусты в поисках птичьих гнезд, а подлые глаза блудливо смотрели по сторонам, в надежде ткнуть хоть кого-нибудь длинным рогом.

      Костер воспылал от двух мощных ударов кремня по огниву… или огнивом по кресалу, неважно, ибо огонь все равно вспыхнул крохотными злыми язычками, заметался в поисках хвороста, который я забыл собрать, затем быстро вырос, трепетал от жадности и жажды жизни, и через мгновение оранжевое, как солнце, пламя гудело победно и мощно, я видел в быстро пляшущих языках тени скачущих коней, горящие дома, слышал визг и храп, лязг боевого железа и стук стрел о деревянные щиты.

      Искры со злым шипением, как крохотные бенгальские огоньки, взмывали в быстро темнеющее небо. Сизый дымок сразу рассеивался, я едва улавливал его приятный горьковатый запах.

      Волк следил за мной неотрывно, широкая пасть раскрылась. Красный язык и красный зев, похожий на вход в адские печи, пламенели как залитые кровью, но мурашки по моей широкой спине бегали, несмотря на все горы мышц, только при виде белых клыков размером с кабаньи и жутковатого вида двух неровных рядов острейших зубов.

      – А куда идешь ты?

      – За сокровищами, – ответил я.

      Волк смотрел жутковатыми желтыми глазами. Поперечный зрачок сузился, мне стало не по себе. Наконец из клыкастой пасти выкатилось рычащее:

      – За чем, за… чем?

      – За сокровищами, – объяснил я терпеливо.

      Он внимательно рассматривал, повернул с трудом голову. Желтые глаза стали еще пронзительнее. Переспросил сочувствующе:

      – Выкупить попавших в полон?

      – Да нет, – ответил я, чувствуя себя несколько неловко. – Просто так.

      Волк переспросил недоверчиво:

      – Может быть, тебе надо что-то делать с этим золотом?

      – Да ничего, –