Служба по восстановлению памяти. Книга вторая. Маир Арлатов

проехали, – сердито буркнул Эрни. – Ты вообще чего пришел?

      – Уже избавиться хочешь?

      – Просто интересно.

      – А пришел я рассказать о своей игрушке, о том, как поражен ее стойкостью.

      – Аманти ты назвал идеальной жертвой, меня что-то среднее между жертвой и палачом, а Бохрада – жертвой мучеником. Что это значит?

      – Он ради своей идеи будет терпеть все, что ему уготовано. А идея, как ты сам знаешь – удержать меня в качестве сотрудника – это то, что на поверхности лежит. А что в его душе скрыто – мне узнать, пока не удалось. Вчера я ему пальцы обрезал, ну ты помнишь тот трюк. Так он только вздрагивал и морщился от боли. Хоть бы оскорбил как-нибудь, нет, терпит все и молчит. А когда я сказал, что собираюсь то же самое сделать с другой его рукой, он только вздохнул, закрыл глаза и вижу, как по щеке бежит одна единственная слезинка. Ты-то как отреагировал на отрезанный мизинец – такого наговорил: и угрожал, и умолял, и плакал. Вот и представь мое состояние. Я из кожи вон лезу, чтобы выдавить из него какую-нибудь эмоцию, а выдавил одну единственную скупую слезу, – Шарух заметил, что Эрни посмеивается над ним. – Тебе весело, а мне его так жалко стало. Чуть сам не разрыдался, почувствовав себя жестоким монстром. В общем, разочаровал он меня. Подошел я к нему сзади, обнял и прошептал: «Шутка», затем освободил его пострадавшую руку в ожидании, что вот-вот увижу в его глазах злость или еще что. А ему все равно. Одним словом – мученик!

      – Не повезло тебе, – веселым тоном посочувствовал Эрни.

      – Но ничего у нас впереди еще три недели осталось. Я сделаю из него человека!

      Эрни рассмеялся.

      – Человека! Здорово сказал!

      – Ну, правда, разве это человек? Это существо прячущее настоящее лицо под разными масками. Не верю я в то, что видят мои глаза. Нельзя же быть всегда доброжелательным ко всем и веселым, особенно к тем, кто причиняет боль.

      – А если он такой, какой есть? Может вам просто надо поговорить по душам, как ты умеешь? Тебе всегда удавалось убедить меня во всем.

      Шарух отрицательно покачивая головой, со вздохом сказал:

      – В том то и дело я не могу начать разговор первым. Мешает что-то, может разница в возрасте или положении.

      – Да, понимаю…

      – По секрету скажу, последние две ночи я сплю, закрывшись в спальне. Опасаюсь с его стороны какой-нибудь пакости. Точнее уже и не сплю – так урывками. Все чудится, что он мой Музей поджигает. А что? Я бы так и сделал. Выпьем еще?

      – Наливай, – согласился Эрни

      – Вот те на и не возражаешь, – Шарух был приятно удивлен его решимостью.

      – А что толку, все равно заставишь.

      – Нет, я бы не стал настаивать, честно.

      – Тогда я лучше конфеты буду есть.

      – Поздно отнекиваться, – Шарух наполнил обе чашки. – Первое слово дороже второго. Надеюсь, ты сегодня ел, а то с непривычки опьянеешь.

      – Переживу.

      Они чокнулись и осушили чашки.

      – А за продуктами когда последний