Шарм, или Последняя невеста. Диана Билык

покорно киваю.

      – Не смей даже думать, – Валентина грозит ухоженным пальцем. Длинный маникюр под цвет алого платья такой же кривой, как и её нос.

      Сколько грима не клади, лучше мачехина рожа не станет.

      Опускаю глаза, знаю, что у меня нет выхода, и коварная дрожь страха мчится от шеи до поясницы. Запахи лака для волос, приторного парфюма Валентины и растаявшего снега забивают нос. Морщась, смотрю в боковое окно и впускаю в сердце холод и безразличие. Любить мне теперь запрещено, вряд ли богач окажется принцем. Это вам не сказка о Золушке.

      Машина тащится по ночному городу, глотая встречные неоновые огни. А мне страшно. Так сильно, что колени врезаются друг в дружку до боли, и пальцы рук немеют, когда я пытаюсь вытолкнуть обиду через сжатые кулаки. Чем ближе банкетный зал, тем глуше под горлом бьётся сердце, и острее ногти впиваются в ладони. Я – кукла, которую собрались выгодно продать.

      – А если я ему не приглянусь? – из последних сил цепляюсь за шанс отступить. Я все еще живу иллюзиями и хочу выйти замуж по любви.

      Ловлю в пролетающих огнях города широкую и яркую афишу с надписью «Блеск». Моё время блистать закончилось. И почему я не плачу, не сопротивляюсь, не пытаюсь найти выход?

      – Дура, – запоздало отсекает мачеха и, глядя в карманное зеркальце, поправляет помаду на сморщенных губах. – Пока Анатолий жив, у тебя есть возможность все исправить. Или решила на мою шею долги папаши повесить? – она даже не поворачивается, я и так знаю, что в глазах пылает неприязнь.

      – Нет, – отвечаю тихо и опускаю голову. – Но вы же знаете, как…

      – Какая ты тряпка? Знаю, – Валентина резко закрывает зеркальце, отчего я вздрагиваю. – Вся в отца. Включай мозги, – она стучит ногтем по виску. Вот бы проломила дырку в своей голове! – Иначе вылетишь вместе с инвалидом-родственничком на улицу.

      Правду говорит. Ей ничего не стоит оставить нас ни с чем и выбросить. Папа хоть и жив, но слаб и защитить меня не может, а счета, которые на грани падения в глубокий минус, контролирует мачеха – исполнительный директор сети магазинов «Sun-sound». Она и свою дочь подложила бы под первого встречного, да только та мала ещё.

      Валентине понадобилось две недели, чтобы совратить отца. После отдыха в Париже они сразу поженились. И у меня появилась вредная и несносная десятилетняя сестра Клава. А потом потянулись тяжелые пять лет жизни. Половину этого времени мы боролись с папиной болезнью, а в перерывах я пыталась учиться и свыкаться с тем, что я не такая, как все.

      – Я не умею соблазнять, в отличие от некоторых, – смелею. Терять все равно нечего. Моя школа – несправедливая жизнь, без возможности поступить в универ счастья.

      Валентина замахивается, но ладонь замирает у моей щеки и сжимается в кулак, а в страшных глазах мачехи загорается ядовитая ярость. Знакомая, горькая, обжигающая. Так и хочется съязвить: «Слабо?», но я сжимаю челюсть до хруста и упорно молчу.

      – Жалко потраченных денег на твой марафет, – мачеха поджимает и без того тонкие губы и отворачивается. А я снова радуюсь, что не поддалась на уговоры и не стала называть её мамой.

      – Я не заставляла, – вырывается. – Это была ваша идея.

      – Думай, что ляпаешь языком, – шипит мачеха. – Я тебе подобрала завидного жениха. Да, не красавец, но богат и влиятелен.

      – Так берите его себе, – выплескиваю остатки смелости и сутулюсь. Для меня эта наглость не свойственна. Обычно я терплю унижения до последнего, а здесь сорвалась. Все сегодня идёт не так, как хочется.

      – Предлагаешь отправить твоего отца на тот свет? – мучительница ехидно скалится, а у меня холодеет в груди. Валентина может все, даже самое страшное. – Молчишь? Правильно, молчи, а то обнаглела. Лучше сопи в две дырки и делай, что говорю. Как обжиматься с озабоченным и пустоголовым, так ты не против, шлюха малолетняя, а здесь струсила?

      И вовсе я не малолетка. Мне давно восемнадцать, скоро девятнадцать будет. И Вася, мой парень, да, бывший, хоть и поверхностный, но очень хороший. Правда, после того случая, избегал встреч со мной и не отвечал на звонки. А потом Валентина решила выдать меня замуж, мол, кандидат выгодный попался. На этом мои любовные похождения закончились.

      Мне пришлось согласиться и оставить подростковые увлечения, потому что на прошлой неделе папе стало намного хуже. Его лечение и содержание теперь на моей совести, и шаг во взрослую жизнь показался мне прыжком в пропасть.

      Машина тормозит у входа и ныряет под огни фонарей. Стискиваю пальцами колени до сильной боли, заставляя себя принять настоящее. Как же у меня замерзли руки! Да и сердце тоже.

      – Ты все запомнила? – по раздраженному тону понимаю, что Валентина говорит это не первый раз.

      – Да, – опустив голову, смотрю на руки и сжимаю холодные и побелевшие пальцы в кулаки. Зима в этом году злющая, как и моя мачеха, и я продрогла до глубины души.

      – Назад дороги нет. Или ты станешь его женой, или отправляешься на все четыре стороны. Кормить я тебя не собираюсь, да и папины долги – твоя проблема.

      Хочу возразить, ведь именно