Возвращение. Владимир Бригинец

мной. Так всегда бывало проще пережить неудачи. А разрыв – это обыкновенная неудача.

      Усевшись на деревянную лавку у забора, я закрыл глаза.

      Вспомнил войну, вспомнил, как было тяжело. Вспомнил, каким юнцом я был. Вообще тогда всё давалось мне нелегко, в первую очередь было трудно понять, что от меня требуется, какова моя миссия. Да и какая у меня могла быть миссия, если всё, что мы делали изо дня в день, – это то, что мы выживали. Двух моих приятелей посадили на штыки, а одного приговорили к расстрелу за воровство съестной продукции со склада. Когда я вспоминаю его выражение лица, в момент поедания добытой тушенки, мне становится понятно, почему он так поступил. В тот миг он был свободен, а я нет. Я забыл его имя, но не забыл его довольную улыбку.

      Жанна нашла меня много позже войны. Мы вместе лишь пять лет. Она тогда была одета в желтое платье, на улице было лето, и по радио, рупоры которого располагались в разных частях города, играла старая, но очень красивая песня. Я еще тогда носил бороду, которая жутко раздражала будущую жену. Вызывала раздражение. Именно по этой причине уже на второе свидание я пришел гладковыбритый, приправленный ядреным, новым одеколоном. Жанна сказала, что находит меня весьма элегантным, а мне просто было приятно пройтись по городским улочкам с молоденькой, симпатичной девушкой.

      А теперь эта девушка плюет мне в лицо и говорит о том, что я стал пустым местом.

      Пришлось открыть глаза и заползти обратно внутрь дома.

      Сагита тренировалась у себя в комнате. Она до одури повторяла какие-то танцевальные движения, от которых у любого другого человека голова пошла бы кругом. Но только не у нее. Ее таланту, а главное, стремлению можно было только позавидовать.

      – Как успехи? – спросил я чуть позже.

      Сагита обернулась на звук моего голоса. По ее лицу стекали струйки пота.

      – Ты меня напугал. – Она плюхнулась на кровать, жадно дыша.

      – Прости. Ты так старалась, не хотел тебе мешать.

      – Да, иногда я ухожу в себя. – Девушка вытерла мокрый лоб.

      Я уселся на пол, прислонившись спиной к ее кровати.

      – Чем занята Жанна?

      – Кажется, рисует. – Я закрыл глаза, хотелось спать.

      – Она часто рисует – в последнее время.

      – Это же хорошо, ты так не считаешь?

      – Хорошо, – повторила она и вздохнула. – Вечером я иду с подругами гулять, но не волнуйся, допоздна не задержусь.

      Я дал добро на это дело. Всё лучше, чем сидеть здесь и слушать эту тишину.

      Вечером на прогулку отправился и я.

      Было прохладно. Руфус пришел с парочкой своих ребят, и мы все вместе отправились в бар, где хорошенько накидались вином. Потом поперлись на корабельную пристань.

      Город был портовым, и в доках в позднее время суток можно было запросто напороться на всякого рода шваль, начиная с проституток и заканчивая ублюдками, отрезавшими уши у мертвого тела. Такое, конечно, редко случалось, но тем не менее зла в этом городишке хватало.

      С