Куявия. Юрий Никитин

Да, не пришлось долго отбирать…

      – Удачно, что все они проявили себя так явно.

      – И так ярко! Никаких колебаний.

      – Вы тоже так думаете? Тогда на этом и решим. Апоница, из этих трех одного отберем через неделю, а тех можете сегодня же… Поздравляю, эти показали себя неплохо. В прошлом помете, как вы помните, только один не струсил. Да и то, гм, можно сказать, с натяжкой.

      Голоса отдалились, истончились, стихли. Дракончики, не слыша повторения странного звука, пошли к матери. Пошли неспешно, без страха, с достоинством. Иггельд потерянно смотрел на Черныша, в глазах защипало, испуганный дракончик задрожал и расплылся, а его огромная мать как будто вошла в огромное серое облако и ворочалась там, утробно вздыхая.

      Ноги дрожали, он весь трясся, как осиновый лист, а когда пошел к корзине, его повело в сторону, и он ударился о каменную стену. Наконец перенес ноги через край, ухватился за ворот. Пошло очень легко, а когда поднялся, Апоница закрепил ручку и сделал шаг навстречу. Морщинистое лицо старого наездника было грустным, в глазах Иггельд увидел море сочувствия.

      – Сядь, – предложил Апоница мягко, – переведи дух. День был трудным и… тяжелым.

      Иггельд вскричал, слезы брызнули из глаз:

      – Что, это все? Все?

      – Все, – подтвердил Апоница.

      – Так быстро?

      – На этот раз… да.

      Он заплакал громче, плечи затряслись, рыдания распирали грудь и становились комом в горле.

      – Но разве так можно? Так просто?

      – Это жизнь, – сказал Апоница.

      – Я не отдам!.. Я не отдам его убивать!

      Апоница с сочувствием привлек его к себе на грудь, широкая шершавая ладонь с твердыми мозолями с неловкостью прошлась по спине, по плечам, пригладила волосы.

      – Я понимаю, – сказал он тихо. – Думаешь, я с легким сердцем отдаю на смерть? А чего же я тогда в такие вот дни напиваюсь… трое суток меня корчит! А за все эти годы должен бы привыкнуть, как думаешь?

      Иггельд оторопел, даже слезы высохли. Неверящими глазами смотрел на главного смотрителя. Да, все знали, и он знал про запои лучшего знатока драконов, но как-то не приходило в голову связать их с отбраковкой молодняка.

      – Как же вам тогда плохо, – вырвалось у него.

      – Очень, – признался Апоница. – Но что делать? Ты можешь предложить другой выход?

      Иггельд дернулся.

      – Нет, не могу!.. Но и отдать Черныша на смерть не могу. Это же мой… Я его с рук кормил! Он мой палец сосет, когда спит. Он такой теплый, такой ласковый… Он все понимает!

      – Он слабый, – обронил Апоница грустно.

      – Он не слабый!

      – Слабее других, – уточнил Апоница.

      – Ну и что?

      – Для дракона, малыш, это самое главное – не быть слабым. И так намного слабее людей… в сравнении, конечно. У человека почти все рождаются нормальными, уроды – редко. У драконов почти все уроды, ты сам видел безглазых, безлапых, двух– и трехголовых… Другие вроде бы с виду нормальные, но не смогут давать племя, у кого-то