Кристина. Стивен Кинг

любил поорать – особенно когда мы выбивались из графика, – но в целом заслуживал уважения. Во время перерыва я подошел к нему и спросил, насколько отпросился Арни: на полдня или на весь день.

      – На пару часов, только чтобы застать само погребение, – ответил Брэд. Он снял очки в стальной оправе и помассировал красные вмятины на переносице. – Только не говори мне, что тебе тоже надо. Вы оба в конце недели все равно увольняетесь, оставляете меня с этими придурками…

      – Брэд, мне правда очень надо.

      – Почему? Кем он вам приходится? Каннингем сказал, он просто продал ему машину. Неужели кто-то, кроме семьи, ходит на похороны к торговцам подержанными тачками?

      – Он был не торговец, обычный старик. У Арни из-за всего этого могут быть проблемы, Брэд, я должен быть рядом.

      Брэд вздохнул.

      – Ладно, ладно, ладно… С часу до трех ты свободен, как и он. Но только если будете работать без обеда, а в четверг останетесь до шести вечера.

      – Конечно. Спасибо, Брэд!

      В час дня я поймал попутку и доехал до строительных бытовок. Арни был внутри: он уже повесил на крюк свою желтую каску и надевал чистую рубашку. Завидев меня, он чуть не подскочил от испуга.

      – Деннис! Ты что тут делаешь?

      – Собираюсь на похороны. Как и ты.

      – Нет, – сразу отрезал он, и это слово проняло меня сильнее, чем все остальное – чем его отсутствие по субботам, чем холодность Майкла и Регины, чем его странный голос в тот вечер, когда я позвонил ему из кинотеатра. До меня дошло, что Арни полностью исключил меня из своей жизни, и случилось это так же внезапно, как смерть Лебэя.

      – Да, – сказал я. – Арни, мне этот старикан уже снится. Слышишь, нет? Он мне снится! Я иду на похороны. Можем пойти врозь, если хочешь.

      – Ты не шутил, верно?

      – В смысле?

      – Ну, когда позвонил мне из кино. Ты и впрямь не знал, что он помер.

      – Господи! Ты что, думаешь, я стану шутить по такому поводу?

      – Нет, – ответил он, но не сразу, а после тщательных размышлений. Я понял: Арни подозревает, что весь мир теперь настроен против него. Уилл Дарнелл, Бадди Реппертон, даже родители. Но дело было не в них. Дело было в машине.

      – Он тебе снится?

      – Да.

      Арни обдумал мои слова, все еще держа в руках чистую рубашку.

      – В газете написали, его хоронят на кладбище «Либертивилль Хайтс». Поедешь на автобусе или со мной?

      – С тобой.

      – Отлично.

      Мы стояли на холме над кладбищем, не осмеливаясь и не очень-то желая спускаться к горстке скорбящих. Их было не больше пяти-шести, половина – старики в тщательно сохранявшейся военной форме, от которой буквально за милю несло нафталином. Гроб с телом Лебэя стоял над могилой, на нем лежал флаг. Жаркий августовский ветер доносил до нас слова священника: «Человек подобен траве, которую рано или поздно скашивают, человек подобен цветку, что расцветает весной и вянет летом, и оттого мы, люди, так любим все мимолетное и преходящее».

      Когда служба закончилась, флаг сняли и какой-то человек лет шестидесяти бросил на гроб горсть