Последний рубеж. Роковая ошибка. Найо Марш

желающие представить свои работы на ее суд. Рики хотелось думать, что он умеет правильно оценивать картины, однако он так и не научился легко и непринужденно рассуждать о живописи, а встречавшиеся ему художники – как хорошие, так и плохие – были на редкость косноязычны. Так что странное молчание мистера Джонса, возможно, объяснялось характерной особенностью профессии.

      Но что обычно говорила Трой, мать Рики, о картинах? Похоже, Джонс не ограничивал себя рамками какого-то одного стиля. Изображение с натуры переходило в абстракцию, абстракция в коллаж, коллаж в сюрреализм. Рики буквально слышал сухие слова матери: «Боюсь, работы так себе, бедняга».

      Выставка и концерт популярной музыки подошли к концу, а с ними закончилось и воодушевление Джонса. Наступила полная тишина, и Рики почувствовал, что должен хоть что-то сказать.

      – Большое спасибо, что показали мне свои работы.

      – Да уж не за что. – Джонс подавил зевок. – Ясно же, что вы их не поняли.

      – Мне жаль.

      – Да мне плевать на самом деле. Курите?

      – То, что вы, похоже, имеете в виду, не курю.

      – А я ничего не имел в виду.

      – Значит, я ошибся, – сказал Рики.

      – И что, никогда таким не баловались?

      – Нет.

      – Воспитание, что ли, не позволяет?

      – Да хоть бы и так. – Не без труда Рики поднялся на ноги.

      Мисс Харкнесс лежала на тахте, возможно, даже спала.

      – И что, вкусам своим никогда не изменяете?

      – А зачем? Лучше проверенное старое…

      – Вы хоть видели что-нибудь, что лежит за пределами вашего мирка?

      – Что вы имеете в виду?

      – Ну, не знаю, – протянул Джонс. – Да хоть работы Трой, например. Вы вообще знаете, кто это такая?

      – Послушайте, – сказал Рики. – Хотя вы все равно подумаете, что я не признался раньше из вредности, но да, я очень хорошо знаю, кто такая Трой. Она, нет… придется все же сказать… она – моя мать.

      У Джонса отвисла челюсть. Об этом можно было судить по резкому движению бороды вниз. Еще у него непроизвольно дернулись ноги и руки. Он взял большой тюбик краски и принялся делать вид, что тщательно изучает надпись на нем, потом сказал неестественно звонким голосом:

      – Откуда я мог знать.

      – Конечно, не могли.

      – Вообще-то, у меня уже прошел период восхищения ее работами. Вы, конечно, со мной не согласитесь, но, пожалуй, она исписалась.

      – Неужели?

      Джонс бросил тюбик на пол, и Рики тут же его поднял.

      – «Джером и К°», – прочел он. – Новая фирма? Кажется, они присылали матери образцы. Вы их из Франции выписываете?

      Джонс забрал у него краску.

      – Я в основном пишу акриловыми.

      – Что ж, – сказал Рики. – Отправлюсь-ка я спать, пожалуй. Спасибо еще раз, что пригласили в гости.

      Они поглядели друг на друга, словно два совершенно разных представителя фауны в зверинце.

      – Так или иначе, – подытожил Рики, – в одном