Пандемия. А. Дж. Риддл

ни слова, но все время молчал. Офицер ЦРУ, предположила Пейтон. Когда все двинулись на выход, он подал ей карточку с номером телефона в Найроби.

      – Если возникнут неприятности, звоните, не мешкая. Мы сделаем все возможное.

      Проводив посетителей, Йонас свернул карту и уложил вещи, явно не торопясь уходить.

      – Выходит, День благодарения придется пропустить, а? – наконец спросил он.

      – Да уж.

      – Родители недовольны?

      – Нет. Они знают, что я бы не уехала из-за пустяка.

      – Понимаю… У тебя ведь есть сестра?

      – Да, старшая. Мэдисон.

      – Племянники, племянницы тоже есть?

      – И те, и другие. У Мэдисон в прошлом году родился второй ребенок – девочка. Назвали Оливией.

      Йонас кивнул с прежним неуверенным видом. Пейтон удивила его неожиданная заинтересованность в ее личной жизни. За многие годы они прекрасно сработались, но отношения между ними никогда не выходили за профессиональные рамки.

      – А у тебя? – спросила она.

      – По мне в Женеве никто не скучает. В Гейдельберге тоже. Родители умерли несколько лет назад. Сестра живет в Лондоне, занята карьерой, детьми, ей не до меня, – Йонас начал возиться с сумкой, потом добавил: – Выходит, краснощекий молодой человек в Атланте не считает часы до твоего возвращения?

      – Давно уже не считает, – ответила Пейтон и отвела взгляд, ожидая, не скажет ли тот еще что-нибудь. Не дождавшись продолжения, она спросила: – А у тебя как?

      – Точно так же. Одна работа.

      – И не говори.

      Йонас несколько приободрился, его нервозность пропала. Он закинул рюкзак на плечо и направился к двери.

      – Ну, тогда пока. Закрывайся на замок. Увидимся утром.

      – Хорошо. – Пейтон проводила коллегу озадаченным взглядом, достала из дорожной сумки и засунула под дверь деревянный клин. На всякий случай передвинула и вставила под дверную ручку стул. Рядом с кроватью поставила баллончик со слезоточивым газом, а под подушку сунула охотничий нож в ножнах.

      Постельное белье, скорее всего, стирали регулярно, но одеяла всего лишь вытряхивали, из-за чего в них скапливались бациллы и насекомые десятков постояльцев. Поэтому Пейтон сняла с кровати одеяла и повесила их на комод. Она определенно не собиралась прикасаться к ним лицом, – сказывались профессиональные навыки.

      Первые пять лет Пейтон сама поступала так, как сегодня советовала интернам, – звонила родителям, едва прибывала в место командировки. С возрастом она утратила эту привычку, однако, сидя на голой кровати в Найроби, решила набрать номер матери.

      Лин Шоу ответила на втором гудке. Пейтон показалось, что мать только что перестала плакать.

      – У тебя все в порядке? – спросила она.

      – Да, милая. Ты где?

      Пейтон рассказала о поездке, они поболтали о пустяках, полете, сестре, материнском увлечении рукоделием. После смерти мужа Лин Шоу в одиночку вырастила сына и двух дочерей. Пейтон сохраняла близкие отношения с