Повесть о Предславе. Олег Яковлев

малыша выражало нескрываемое удивление и любопытство.

      – Княжна я, дочь Владимира. Предславою зовут.

      – Вот как. И откуда же ты приехала?

      – Из Изяславля. Городок такой на Свислочи. Далеко отсель. Две седмицы плыть.

      – Ого! В самом деле, не близко. А я – Позвизд. Слыхала обо мне?

      Предслава отрицательно мотнула головой.

      – Брат я тебе, выходит. Тоже Владимиров сын.

      – А ты? – спросила Предслава златовласую.

      – А я – Майя. Отец мой – конюх у князя. Но кличут мя все Златогоркой. Яко богатырку былинную, поленицу[64]. Да я и в самом деле сильная. Хошь, силою померимся?

      – Нет, не будем. Верю тебе.

      – Что, боисся, кость княжеска?! – Златогорка презрительно расхохоталась.

      Предслава недовольно передёрнула плечами.

      – Нет. Чего тебя бояться? Просто не хочу.

      – Полно вам. Пошли лучше вишнями лакомиться, – предложил Позвизд. – Стремянку у садовника возьмём да и залезем повыше, где ягод больше.

      Он был младше Предславы и, говоря с ней, смотрел снизу вверх.

      Девочки охотно согласились с княжичем и побежали по вымощенной диким камнем дорожке. Предслава заметила, что Позвизд и Златогорка были босы и что пятки у них мозолисты и грубы, видно, от постоянной ходьбы без обуви.

      Вдоволь наевшись сладких спелых ягод, дети удобно устроились на траве под деревом и долго смотрели на ярко-голубой небосвод, по которому плыли редкие кучевые облачка.

      – У тебя мать кто? – полюбопытствовала Предслава у Позвизда.

      – Мать? – Княжич презрительно скривился. – Из булгар она камских. Вишь, в неё я и чёрный такой уродился.

      – И где она топерича? Умерла? Моя вот матушка, Рогнеда, преставилась в нонешнее лето.

      – Моя жива. Но лучше б, в самом деле, померла.

      – Да как мочно болтать такое! – ужаснулась Предслава. – Глуп еси по младости своей!

      – Не знаешь ты ничего. Жила мать моя в Берестове, средь прочих рабынь, а потом отец отослал её от себя да отдал в жёны одному своему боярину. Стойно корову, продал новому хозяину. А она и рада-радёшенька. И ведь не какая тамо холопка, но дщерь княжая была. Отец в поход ходил, на булгар[65]. Вышел на берег Камы, видит, у булгар рать сильная. Ну и замирился с ими вборзе[66]. Вот как мир-то творили, дочь княжескую за его и сговорили, – промолвил Позвизд и не без гордости добавил: – Князя булгарского, то бишь деда моего, Мумином звали.

      – А гридни сказывали, бесермен[67] он поганый, – вступила в разговор Златогорка. – А ещё один поп баял: живут булгары скотским образом, во грязи купаются. И кровушку православных пьют.

      – Слушай боле всякую брехню! – огрызнулся Позвизд.

      – Вас в ученье ещё не взяли? – спросила Предслава. – А то мя вот уж цельное лето грамоте отец Ферапонт учит.

      – Меня нет ещё покуда. Говорят, осенью, как седьмой год пойдёт, – отозвался Позвизд.

      – А мя отец не пущает. Бает, матери помочница надобна, – вздохнула Златогорка.

      Разговор детей прервали