Дерзкие забавы. Кристина Лорен

бедрами, начинаю шипеть ей в рот.

      Она прижимается ко мне, и я опускаю руку между нами, стараясь добраться до ее нежной, скользкой плоти между бедер.

      Черт, она часто дышит и дрожит под моими руками, а я так возбужден, что с трудом удерживаюсь от того, чтобы не расстегнуть немедленно ширинку, выпустив на свободу член, и не начать тереться об нее.

      Но вместо этого я провожу пальцами по ее невероятно нежной плоти. Она единственная женщина, которая была у меня за долгое время. Мне трудно заставить себя не думать о том, что я инстинктивно будто присваиваю ее, когда целую ее шею, губы, плечи. Легко представить себе, что все остальное за пределами этой комнаты исчезло или по крайней мере поставлено на паузу, и облегчение – пусть даже и воображаемое – вызывает дрожь, пробегающую по моему позвоночнику, напряженному у основания. Я сильно возбуждаюсь от этой девушки, она волнует меня так, как никто и ничто раньше. Клянусь, я все еще, даже спустя два месяца, чувствую отзвуки того ощущения, когда ее губы целовали мой член, а руки направляли меня внутрь нее.

      – Ты хоть представляешь, как это на меня действует? – Я отступаю немного, чтобы видеть, как мои пальцы скользят вверх и вокруг ее клитора и потом назад, вниз, внутрь.

      Мне чертовски нравится, как они выглядят, когда становятся мокрыми от ее сока.

      – Господи, когда твоя киска стала такой сладкой? – Я смотрю на ее опущенные глаза, она, сильно закусив нижнюю губу, не отрываясь, смотрит, как я ласкаю ее.

      Меня обжигает вдруг внезапная догадка, причиняя мне физическую боль:

      – Ты позволила этому долбаному мальчишке лизать тебя прошлой ночью?

      Она закрывает глаза, прижимается к моей руке, и я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее шею. Ее молчание – это все равно что «да», и от этого огонь в груди разгорается еще сильнее. А потом я вспоминаю, как она выглядела утром: как будто одновременно хотела и трахнуть меня, и побить.

      – Скажи мне, что тебе нравятся мои губы.

      Она шепчет, задыхаясь:

      – Мне нравятся твои губы.

      – Скажи мне, что ты помнишь, как кончала под ними.

      – Я помню.

      – Сколько раз?

      Харлоу издает смешок и выгибается со стоном, когда я вожу большим пальцем вокруг, вокруг, вокруг ее клитора.

      – Много.

      – Я помню, как приказал тебе ползти через всю комнату, чтобы получить то, что ты хочешь.

      Она впивается ногтями в мое плечо:

      – Извращенец.

      – Но ты ползла. – Я целую шею, подбородок. – А я люблю лизать ее. Люблю твои грязные вздохи.

      Внезапный стук в дверь нарушает тишину комнаты, и мы оба подпрыгиваем. Харлоу дрожит и хватает меня за руку, поэтому я продолжаю ласкать ее.

      – Финн?

      Черт, это Ансель.

      – Да?

      – Эй, ну… Мы уходим. Это на тот случай, если ты хочешь ехать к Оливеру.

      Я чувствую, как Харлоу ждет, что я отвечу. Ее тело напряжено.

      – А когда Оливер уезжает? – спрашиваю я, взвешивая свои возможности.

      – Он