Ключ. Борис Утехин

на чай и настрой на креативность.

      Движение было вялым, но город ехал. Погода стояла теплая и солнечная. По радио хриплый мужской голос пел: «Разделяла нас пара шагов, но до этого дня, я не знал, что такое любовь, и что ты из огня…» Матвей сделал звук громче, опустил стекло, в салон при этом немедленно влетели целые гроздья тополиного пуха. Медленно двигаясь в потоке, он разглядывал водителей соседних авто. В этот раз он машинально отмечал всех смуглых и бородатых. Мысль о таинственных чеченцах, которые его ищут, не отпускала. Рядом плыл черный «мерседес» s-класса с тонированными стеклами. «Сто процентов дети гор – подумал он. Тонировка там, похоже, национальная традиция. Как они только техосмотр проходят?». Матвей представил себе человека, который ехал в салоне – с бородой, в сером полосатом костюме с галстуком и в папахе. «Делегат маленького, но гордого народа едет в Думу решать вопросы».

      Пока его воображение расовало образ гламурного бородача в папахе, стекло на задней двери седана наполовину опустилось. В машине сидела девушка. Лица сначала не было видно, ветер, залетевший в открытое окно заслонил его копной темных, цвета ночи, волос. Потом он увидел, как тонкая изящная кисть руки, на которой золотом блеснули дорогие часы, откинула прядь и пассажирка посмотрела на него почти в упор. Он сразу узнал ее. Это была девушка с планшетом, на которую он обратил внимание, пока сидел в кафе. Несколько секунд она не отрывала от него взгляд. Потом стекло поползло вверх.

      Незадолго до того, как оно окончательно закрылось, Матвею показалось, что пассажирка «мерседеса» ему подмигнула.

      Влад, в темных брюках, белой расстегнутой на три пуговицы рубашке, уже сидел в переговорной.

      Густые волосы на его груди прижимала массивная золотая цепь и масштабное распятие. Поймав недоуменный взгляд Матвея, он потрогал крест:

      – Имиджевый аксессуар. Из 90-х. Надевал на встречи с бандюками. Пусть заказчик видит, что мы свои, а не иудеи какие-нибудь.

      Он положил перед собой бумагу и карандаши. Сисадмин настраивал проектор. Маленькая Вера принесла поднос с чаем, печенье «Юбилейное», баранки и вазочку с вареньем.

      – Банку с вареньем тоже сюда поставь. Смотри – он показал банку Матвею. «Наш край». Родное, русское. Не отрываемся от почвы.

      – Я за любую почву, – кивнул Матвей, – лишь бы на ней росло бабло.

      – Не глумись, – Влад с треском надкусил баранку. – Настройся на искренность и сострадание. Заказчик не дурак, фальшь за версту учует.

      – Ага. – Матвей кивнул на тяжелого золотого Христа на груди партнера. – Особенно твой аксессуар искренне выглядит.

      – Аксессуар выглядит глупо, – согласился Влад. – Но глупость – тоже своего рода искренность.

      – К вам отец Гурий. – Вера открыла дверь и на пороге переговорной появился невысокий, стройный мужчина лет сорока, с аккуратно подстриженными, даже, пожалуй, излишне заботливо, усами и бородой, одетый в черную рясу с наглухо застегнутым воротом подрясника. На его голове разместилась небольшая