Ярослав Мудрый. Великий князь. Валерий Александрович Замыслов

упруго выпрямился между передней и задней луками, цепко ухватился за ратовище[22] копья с острым стальным наконечником, зорко прицелился (на что отводился лишь какой-то миг) и с силой метнул копье в щетинистую бочину вепря.

      Попал! У кабана хватило еще сил добежать до коня, зло разрушавшего копытами мшистую землю, и тут вепрь, издав предсмертный рык, рухнул.

      Ярослав неторопливо спустился с коня и ступил к поверженному зверю, в коего, не прекращая свирепо лаять, вцепилась собака. Вепрь умирал с оскаленными зубами, глаза его начали стекленеть, мохнатые уши обвисли.

      Князь вытянул из вепря копье, победно вскинул его над головой и громко воскликнул:

      – Ко мне, други!

      Это была не первая удачная охота Ярослава, коей он всегда радовался, как мальчишка.

      Быстрее всех подле князя оказались Могута и Заботка. Первый, оглядев лядину и не увидев ловчих и выжлятников, довольно молвил:

      – Однако, князь. С блестящим полем[23] тебя. Вот то поединок!

      – Метко копье кинул, Ярослав Владимирыч. Чуть бы оплошал – и беды не миновать. Горазд же ты, князь, – сказал своё похвальное слово и Заботка.

      Ловчие и выжлятники появились не вдруг. Ахали, удивлялись и чествовали князя. А тот повелел:

      – Обед близится. Вепря освежевать – и на вертел.

      Пока выжлятники возились с кабаном, разводили костер и подвешивали многопудовую тушу на вертел, ловчие готовили место для пиршества.

      Неподалеку от костра накидали грудки соснового лапника (по числу бражников), набросали на них мягкого мху, достали из переметных сум баклаги с медом, рогами и оловянными кубками и с шутками да прибаутками стали выжидать, пока выжлятники не разрежут поджаренную полть мяса на розовые сочные куски. Казалось, нет вкусней трапезы, когда она свершается в лесу у костра, после удачной охоты.

      И вскоре началось пиршество! Первый рог, наполненный крепким ставленым медом, всегда поднимали за князя, второй – за успешное поле, третий – за благополучный исход в следующей охоте, а потом издревле установленный порядок ломался и каждый говорил то, что ему захочется.

      Первый рог (отделанный серебром) Ярослав осушал всегда до дна, остальные лишь пригублял: не хотел оказаться пьяным, когда делаешься развязным, болтливым, а то и того хуже – вдребезги напившимся до одури.

      А вот богатырь Могута мог и бадью до донышка выпить и не свалиться с ног, но того он никогда не делал, памятуя слова Ярослава:

      – Коль душа запросит, пей, но разума не теряй. Ныне ты у всех на виду.

      Но веселее молодого боярина никого не было. Чуть охмелев, он всегда первым зачинал какую-нибудь разудалую песню, а то и пускался в лихой пляс, да еще поддразнивал:

      – А ну, есть ли среди добрых молодцев настоящие плясуны? Кто меня перепляшет, того своим мечом награжу. (У Могуты в тереме хранилось несколько богатырских мечей.)

      Охотники ведали: не шутит Могута, но переплясать его так никто и не смог.

      Глава

22

Р а т о в и щ е – деревянная часть копья.

23

Здесь в значении «с блестящей охотой».