Над Нейвой рекою идем эскадроном. Олег Немытов

Николая Казагранди прогуляться по окрестностям села.

      Покрытая осенним багрянцем листва пылала в лучах заходящего солнца. Они прошли вдоль реки, любуясь её зеркальной гладью. На противоположном берегу был крутой косогор, который венчала церковь.

      – Тут кладбище, – пояснил Николай.

      – Неплохая стратегическая точка, – подметил Иннокентий Семёнович. – Давай поднимемся, Коля!

      Обозревая местность, полковник поднёс бинокль к глазам: впереди в сторону города виднелись обширные крестьянские поля. Чуть дальше густой стеной темнел лес, справа виднелась та же картина, только вместо полей был большой луг, слева неторопливо катила свои воды Синячиха, за которой виднелись болотные кочки.

      – Красота-то какая, Коля! А нам приходится здесь воевать! – с тихой печалью проговорил Иннокентий.

      – А знаете, господин полковник, там, в низовьях, места ещё краше были. Две реки сливаются в одну… Вот жаль только красные полюбоваться не дали. Я всё время провёл в боях… – рассказывал новоиспечённый капитан.

      – Да, чуть не забыл: только что отправил поручика Арнаутова с полуротой в Верхне-Синячихинский завод. Там рабочие восстали, требуют помощи. Поручик соберёт их и приведёт сюда.

      – Зря. Там они были бы нам нужнее.

      Вскоре Казагранди со Смолиным повернули назад.

      – А как у вас обстоит дело с артиллерией? – спросил командир колонны.

      – Одно орудие наше, два других под Голубковским у противника отобрали. Вот только снарядов к ним маловато, – пожаловался Николай.

      – Ничего. С Петропавловским прибудут дополнительные силы, и начнём штурм города именно с вашего направления. А с востока атакует колонна полковника Киселёва.

      Возвращаясь в штаб, они услышали негромкое стройное двухголосие, бережно выводившее романс:

      Ах ты, душечка, красна девица,

      Мы пойдем с тобой, разгуляемся

      Вдоль по бережку Волги-матушки.

      Эх, пускай на нас люди зарятся…

      – Кто это поёт?

      – Наши офицеры. Поручик Путилин, кажется. Кстати, Цветков его очень хвалил за сообразительность – хорошо показал себя в боях в низовьях Нейвы.

      «Нужно бы за него походатайствовать о представлении к “Анне”», – подумал Смолин. Когда они уже вошли в избу, где располагался штаб, он подошел к карте и показал на гору Ялуниху, что возвышалась над городом.

      – 18-й Тобольский и 20-й Тюменский пойдут вот отсюда.

      Переночевать он решил прямо в штабе. Не привыкать… Выпив по кружке чая, командиры по-походному, не раздеваясь, завалились спать.

      С первыми лучами солнца Иннокентий Семёнович встал. Он и раньше, как сибиряк и сын промысловика, не приучен был долго спать. С раннего детства Смолин вставал с рассветом, и они с отцом принимались за нелёгкий труд добытчиков пушного зверя. Кто рано встаёт, тому Бог подаёт…

      Обремененные вынужденными гостями, хозяева дома тоже уже встали. Хозяйка возилась